Хранители времени - [122]
— Сейчас опять Тьму со Светом приплетёт, — шепчет Дженайна.
— Свет и Тьма… лед и пламя… гроза и покой… им друг друга никак не понять, — словно для себя говорит вампир. — Могут встретиться, несколько песен про<петь и без боли расста>ться опять…
Мы таращимся ему в спину.
— Чего?!
— У него было тяжелое детство, — поясняет Джен.
— И люлька дырявая, — кивает Тирон.
— Он часто грыз погремушки.
— Раскрашенные свинцовыми красками?
— Похоже на то.
Вот <чт>о «зл<ой язык сирен>ий» девкам дает, а?
Пергамент третий.
Есть он, <Всебл>агой и Всесущий, что стоит выше всех богов. Каждый, в ком теплится крупица разума, почитает его. Две руки у него: тьма и свет, и Свет — левая рука тьмы, а Тьма — правая рука све<та><пергамент надорван, руны затёрты> <и бе>з одной нет другого. Кто-то молится Творцу без поминанья рук его, иные славят Предвечный Свет и кладут требы Матери Тьме. Свет и Тьма щедро делятся с <несколько слов неразборчиво> спрашивают немало.
Тьма — не есть зло, а Свет — добро. Они просто есть.
Тьма предлага<ет свобо>ду. Свободу от правил, приличий, долгов и связей. Ты ник<ому ниче>го не должен, шепчет она. Твоя судьба в твоих руках. Бери, что хочешь. Делай, что хо<чешь>. Но вот беда, всем хочется разного… И нет ничего хуже, чем получить то, что просил.
Светлых призывает долг. «Во имя!» и «За!» малюют они на своих знамёнах. Не будь равнодушен, вещает Свет. Не откажи в помощию не отведи глаз. Ты должен!.. Светлые не лгут — просто не говорят всей правды. Плетельщики словесных кружев, мастера намёков, люби<тели вы>гребать орехи из огня чужими руками.
И так уж повелось, что Светлые и Тёмные <затёрто> недолюбливают друг друга. Мы считаем их твердолобыми пустобрёхами, они нас — лживыми себялюбцами, и если уж говорить честно — верно и то и другое. Не знаю, что лучше, их «должание» или наше «хотение», но твёрдо знаю другое: пути, коими бродит их лукавая мысль, мне не понять и через сотню лет. А вот упырюгу понимаю даже слишком хорошо, потому так и хочу его <конец пергамента зверски пожёван и нечитабелен>.
Пергамент четвёртый.
<Край пергамента, возможно, обгрызен> дубрава <затёрто> шелестит листвой, весело щебечут пти<цы> <затёрто>. <По мо>ему скромному разумению, сейчас мы возле Крючка — места, где Пустоземский тракт резко заворачивает на закат, огибая знаменитые Мухосранские топи. Из них, если верить землеописаниям, год от года упорно лезет жить и нежить, поражая смердов разнообразием. На размножение эти твари, похоже, тратят всё свободное время. Развратные такие твари.
Дорога в версте от нас, не дальше, но вампир идёт <несколько строк затёрто>.
- <Неразборчиво> <где т>ы её встретил? Рассказывай! — требует Джен. — Только честно: во время священного крестового[51] по<хода против немё>ртвых или наоборот, ритуального распития юных дев в ночь летнего солнцестояния?
— Держи свою фантазию в узде, а лучше — в ошейнике шипами внутрь, — цедит упырь. — Митраша училась в Мокрянской школе <целит>елей. Там мой друг преподает анатомию и физиологию разумных рас. Я как-то зашел в гости… а он зав<лёк ме>ня на один из практикумов в качестве на<глядного п>особия. Митраша сидела на перво<м ря>ду <неразборчиво> <Гов>оря вашим языком, увидел, утонул и больше не всплыл.
— Голый мужик, тридцать девчат… романтика! — ухмыляется Тирон. — Ну? Ну? А как же «чума на оба ваших дома»?
— Митрашины родичи не возражали: она «забыла» сказать, за кого выходит, — ей-Луне, таким голосом только в навье царство посылать. — Я их прощ<упал, по>думал («Не тем местом», — вставляет Тирон): «Погудят да перестанут» и признался сам. Митрашин дядя в Среброруких ходит, ну, и приехал брату помочь. Мои сперва орали, как свора бань<ши, по>том <неразборчиво><а не>давно моя мать, глава моего рода, со всеми надлежащими церемониями объявила, что у неё смертной невестки не будет. Или смертной не будет. Вообще.
— Серьёзная у тебя мамулька… — потрясенно тянет чародей. — А поче…
— После свадьбы она вошла бы в наш род, — перебивает упырь. — Среди своих могут быть и споры, и раздоры, и ненависть. Но не кровь.
Джен пожимает плечами.
— Кто тебе меша…
— Обряд должен проводить кто-то из семьи, — снова перебивает упырь. — Но после матушкиных слов… впрочем, и раньше никто не стал бы. Ну? Так кому больше с родич<ами пове>зло, а, обёртыш?..
Да, против вампирьей шайки моим ненаглядным «Умолкни, щенок!», «Захлопни пасть!», «Пшёл вон!» и «Отрыщь, горе от ума!» и выступать-то не стоит.
— Тогда ну её, — уверенно кивает Тирон. — Мудрость жизни в том, что для каждого из нас есть не один человек.
— Я не человек, — шеп<чет упы>рь. — И если она поранится, у меня пойдет кровь.
Вот ур<пятно>. Я пла<размыто>.
Пергамент пятый.
<Несколько строк затёрто> <прои>зносит упырь.
— Что «нет»? — Тирон искренне удивлён.
— Ответ на твой вопрос. Это невозможно.
— Но по…
— Нужны врождённые способности, которыми ты, к счастью, не обладаешь.
— Как тогда я…
— Будь я проклят, если понимаю. По-наш<ему н>е можешь ты, а по-твоему не могу я. Хочешь провести время с пользой, просклоняй <каракули> на эллионе.
— Ты не мог бы не отвечать на вопросы прежде, чем я их задам?
— Вообще-то мог. Но не хочу.
У той, что за стеклом - мои глаза. Безумные, насмешливые, горящие живым огнем, а в другой миг - непроницаемые, как черное стекло. Я смотрю, а за моей спиной трепещут тени.
Аннотация:"Пальцы вцепляются в неподатливый камень так, что кровь выступает из-под ногтей. Многовато «если», светлейший принц. Зелгарис бы сказал: Создатель, сейчас нам совсем не помешает маленькое чудо…" Кто-то скажет, что лишь те, чья жизнь коротка, могут верить в то, что любовь вечна и способна преодолеть границы времени, пространства и даже саму смерть. Но разве это не восхитительное заблуждение?
Тем, кто обожает двух наивных Хранителей, здесь, поверьте, делать нечего. Потому что в «Интермедии» речь пойдёт… да, да, о тех, кто на другой стороне. То есть, во Тьме. А что? Они ведь тоже люди, по большей части. P.S. Посвящается Ксении Николаевне Баштовой, открывшей мне глаза на то, как трудно быть нормальным Тёмным в нашем Светлом мире.
Она размышляет. Она вспоминает. Она вздыхает. Она ругается. Она вопит! Что ещё делать на алтаре бедной девушке, которую вот-вот принесут в жертву батьке Люциферу местного розлива?..
Жаркий июльский полдень. Девушка. Черный кот. Что-то ждёт их впереди.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Двое детей знакомятся с волшебницей Соланж и попадают в необычный мир — Зимерию. В новом для ребят мире нет привычных благ цивилизации, но они поражаются первозданной красоте волшебной страны. Соланж рассказывает детям, что Зимерии угрожает опасность в лице захватчика Даджибаля. Ребятам предстоит отправиться на север континента, чтобы соединить собранный отряд освободителей с армией северной воительницы Ноэль, которая когда-то давно прибыла в Зимерию из их мира. В путь они выходят в сопровождении гиганта-кузнеца Бертрана и его помощников — Аздела и Кседа, а так же в лесу встречают Дастиду и Трофера — детей, чьи родители были убиты по приказу тирана.
Услышать в ночи музыку и пойти на магический зов. Поддаться чарам, которые так легко обрубить, но… зачем? Приманить песней понравившуюся девушку… и оказаться связанным со своенравным созданием воздуха. Пойти за своим сердцем — и столкнуться с застарелым проклятием. Случайная встреча, обернувшаяся судьбой… Магия песни, побеждающая даже эльфов. Маги, эльфы, сильфы, русалки, гномы и саламандры. Сумеют ли они договориться между собой?
Это удивительная история о том, что случается, когда выпускницы Академии Крестных Фей и Ведьм вместо плановой отработки практики, подтверждающей право на получение диплома, решают поступить по-своему. Крестных заказывали? Нет? Ваши проблемы.
Книга для поднятия настроения – динамичные сюжеты, легкий слог и добрый юмор.Принцесса упряма, как железная цепь, норовиста, как коза, и умна, как обоюдоострое лезвие. Она действует, ошибается, влюбляется, дерется и постоянно что-то ищет: еще не подаренное кольцо, драгоценного коня, обманутого рыцаря, городскую казну.Шесть историй, шесть приключений принцессы в самых разных обстоятельствах. Неизменно одно – решать проблемы надо немедленно: ждать и сожалеть о несделанном принцесса не умеет.
Юная Рита училась, общалась, жила. Но с приходом одного шамана все встало с ног на голову. Она вернулась домой. Заняла свое место в Кругу Тринадцати. Однако что-то не давало ей повода сидеть спокойно, и она постоянно вляпывалась в истории. И теперь ее мучают только три вопроса: зачем уничтожать Круг Тринадцати? Кто такой шаман Жинн и каким боком-припеком здесь ее бывший ректор? И кто же все-таки любит Риту, не обманывая? Закончено, но почти не редактировано.