Хранители оберегов - [18]

– Давайте! – хлопнула в ладоши Бэлла. Ей очень нравились пикники на свежем воздухе.

Ребята прошагали ещё немного, пока не нашли подходящее для стоянки место. Перекусив в компании стройных тополей, где даже холодные бутерброды, запитые тёплым чаем, показались им необыкновенно вкусными, они снова пустились в дорогу. Не забыли дети и про обережки. Сытые и довольные бельчонок с воробьём, как и прежде, указывали им направление.

– Мы, вроде, к морю идём? Слышите, прибой шумит?– вопросительно посмотрел в небо Андрей, спрашивая ответа у проводника.

– И пахнет чем-то, – потянула носом воздух Бэлла.

Малинка тоже прислушалась:

– Подождите немного, – она подошла к одному из деревьев и коснулась его сначала ладонями, а потом приложила ухо. Закрыв глаза, девочка какое-то время внимала тому, что говорит ей могучее растение, и на лице появилось беспокойство. – Не прибой шумит, – сказала Малинка, оторвавшись. – Это лес шумит. Деревья волнуются потому, что беда там, – указала она туда, куда вёл их Храбрый.

– Тогда правильно мы идём, – сказал Андрей. – Если там беда, то и Бер там, – и не давая девочкам опомниться, он бойко зашагал дальше.

В обществе хранителей оберегов вновь повисло молчание. Только на этот раз развеять его было некому. В предчувствии ненастья Природа затаилась. Не пели птицы, укрылись в свои норки животные, и даже солнце, не найдя на земле радости, подобрало лучики обратно к небу.

– Я тоже запах чувствую, – принюхался Андрей. – Что это?

Бэлла, крепко связанная с обережком, уже давно воспользовалась тонким беличьим обонянием:

– Гарь, – хмуро ответила она. – Лес горит.

– Быть такого не может, – заспорила Малинка. – Деревья-то такое первыми чувствуют. Они бы сказали про пожар.

– И Храбрый пожара никакого не видит, – поддержал Андрей, глянув на землю через обережек с высоты птичьего полёта.

Бэлла неопределённо развела руками, признавая, что могла ошибиться, но вскоре и она и её друзья поняли, что звериное чутье не обмануло. Живой растительный покров и тревожные деревья сменились чёрной выжженной пустошью. Над ней витал едкий запах горечи и печали.

– Мамочка! – спрятала лицо в ладошках Малинка. – Страшно-то как!

Ошарашенные, дети онемели. Они словно пришли на кладбище, где были похоронены растения и животные, где плакала сама Матушка-Природа. Андрей сделал шаг, и пепел издал под ним ужасный, леденящий кровь, хруст. Он разнёсся по оголённому полю как выстрел. Бэлла вздрогнула, а Малинка затряслась и побледнела. В ответ на их потревоживший мёртвый покой этого места звук раздался оглушительный рёв медведя.

– Бер! – взвизгнула Малинка. – Это Бер!

– Злой дух леса – медведь? – больше заинтересовался, чем испугался мальчик. – Вот почему «берлога». Бер-лога – логово Бера, – Андрей осторожно двинулся вперёд. Отчего-то он совсем не боялся. Его будто что-то тянуло, какая-то неведомая сила манила навстречу Хозяину леса.

Бэлла с Малинкой остались стоять на месте, но Андрей этого не заметил, как не замечал и беспокойно мечущегося на плече оберега. Он шёл и шёл, пока не увидел на краю глубокой впадины, среди, торчащих уродливыми зазубринами, опалённых головёшек, спину огромного медведя. От его одинокой сгорбившейся фигуры веяло отчаянием и безысходностью.

«Он грустит из-за того, что произошло с лесом», – подумал мальчик.

– Это вы сделали! – словно прочитав его мысли, зарычал медведь.

– Мы? – присев от страха, пробубнил Андрей.

– Вы все́ ослушались!

– Но мы ничего не знали…

– Знали, – гневно перебил медведь. – Немой молчит, люди не летают, именем птицы не называют. Так должно быть. Вы ослушались!

– Но… но… мы не поджигали лес, – мальчик никак не мог понять, как их умения летать по небу и лазить по деревьям связаны с тем, что тут стряслось.

– Эй! Помнишь это? – внезапно раздался голос Макса. Андрей не видел морды медведя, поскольку тот по-прежнему сидел к нему спиной, и было не ясно, сказал ли это Бер или Андрею просто почудилось. Но тут медведь повернул голову и устремил на мальчика злобный взгляд исподлобья – Нужна! Забирай! – резко взмахнул он лапой и, зачерпнув горсть чёрного песка, бросил его в Андрея. Тот закрылся руками и зажмурил глаза, а когда открыл их, у ног лежала разорванная и полусгнившая обертка от сигнальной ракеты. На ней почти смылись краски, и плохо читалась маркировка, но Андрей знал – это была его ракета.

– Поджёг! Он всё-таки поджёг! – стиснул зубы мальчик. – Из-за нас. Из-за моей дружбы с Бэллой и Малинкой, – он сокрушённо обвёл взглядом пепелище. – Подожди-ка, а как ракета здесь оказалась?

– Здесь, – повторил медведь и указал лапой в яму. Андрей бесстрашно встал рядом со зверем и глянул вниз. Даже без воды и деревянного плота он узнал место небольшого озерца, где они когда-то катали перепуганных малышей. На одном из склонов ещё сохранились обломки бетонного причала, раскрошившегося, похожего на зубы мифического дракона. – Не может быть, – похолодел он от ужаса. – Мы… мы ходили по кругу, а он поджёг? И ничего не осталось?

– Осталось время, – рыкнул медведь.

– Какое время? – пролепетал Андрей. Ему отчаянно хотелось, чтобы ничего этого не было, чтобы он не брал у отца на работе ракету, чтобы не дружил с Максом и пусть даже никогда не встретил бы Малинку, только бы не стоять сейчас на этом страшном погосте и быть в ответе за то, что произошло. Он не смел поднять на Бера глаза.