Хранитель лаванды - [4]

Люк перехватил взгляд отца и понял, что он действительно не на шутку встревожен: в очертаниях губ, под зарослями густой косматой бороды гнездилось напряжение. Якоб Боне давал распоряжения экономке, попутно поддерживая непринужденную беседу с кем-то из соседей. Но Люк хорошо его знал — и в каждом быстром движении различал бурлящее за маской приветливости беспокойство.

У Люка все внутри похолодело. Грядут дурные вести. Он нюхом чуял, буквально в воздухе ощущал; ровно так же, как мог по запаху определить, когда пора срезать лаванду — ее послания тоже передавались ему прямо по воздуху. Любимая бабушка, которую в семье ласково называли Саба, утверждала, что лаванда и в самом деле говорит с ним — и ни с кем, кроме него. Она наделяла милые сердцу цветы поистине волшебными качествами, и хотя Люка изрядно смешили ее необычные убеждения, у него никогда не хватало духа с ней спорить.

Он невольно поискал бабушку взглядом. Чуть прихрамывая, она торопилась помочь новоприбывшим со всем привезенным на юг скарбом, начиная от любимого маминого кресла и заканчивая ящиками с книгами. Саба тихонько причитала — мол, сплошной беспорядок, однако Люк знал: в глубине души она счастлива, что все снова вместе. В последние пару лет они жили с Люком вдвоем.

Руки бабушки казались слишком большими для крошечной легкой фигурки, словно усохшей с годами, — Сабе исполнилось восемьдесят семь. Эти скрюченные, изуродованные артритом руки по-прежнему оставались ласковыми и любящими, всегда были готовы погладить внука по щеке или шутливо погрозить ему пальцем. Несмотря на боль в суставах, бабушка до сих пор любила танцевать — иногда Люк легко, как птичку, подхватывал ее и кружил по комнате в такт музыке. Оба они знали, как это ей приятно.

— В мое время влюбленная пара только и могла прикоснуться друг к другу, что во время вальса. Я даже сквозь перчатки ощущала, как жарки руки твоего деда, — говаривала она Люку с лукавым огоньком в глазах.

Ее волосы, некогда черные как смоль, стали серебряными. Саба неизменно забирала их в строгий тугой пучок. Люк в жизни не видел бабушку с распущенными волосами. Он ее обожал.

Она всплеснула руками в безмолвном ужасе при виде того, как Гитель уронила очередную коробку.

— Не волнуйся, это всего лишь книги! — Люк подскочил к бабушке и обнял ее. — Всего лишь новые голодные рты, которые надо прокормить, — тихо добавил он, нагибаясь поцеловать ее. — Хочешь, я наловлю кроликов?

Саба потрепала внука по щеке, ее глаза лучились счастьем.

— Пока хватит с нас и кур. Вполне хватит. Только, пожалуй, немного бы свежей лаванды, — прошептала она.

Люк широко улыбнулся в ответ. Ему нравилось, когда она сдабривала свою стряпню лавандой.

— Принесу обязательно, — пообещал он и снова поцеловал бабушку в макушку.

Старшие сестры по очереди крепко и многозначительно обняли Люка, и он потрясенно осознал, какими худенькими оказались они под летними платьями. А мать, увидев Люка, и вовсе заплакала. У него защемило сердце — она тоже будто истаяла, стала совсем хрупкой и тщедушной.

— Мой мальчик, мой мальчик, — запричитала она.

Какой же тяжкой оказалась эта семейная встреча!

— Что ты плачешь? — Люк улыбнулся матери. — Все хорошо, мы целы, мы вместе.

Она замахала на него руками, не в силах вымолвить ни слова.

— Любовь моя, ступай в дом! — сказал Якоб с той нежностью, которую приберегал для одной лишь жены. — Девочки, проводите маму. Мне нужно поговорить с вашим братом.

— Позволь… — начал было Люк.

Отец остановил его, положив руку на плечо.

— Давай немного прогуляемся.

Люк никогда не слышал, чтобы отец, обычно жизнерадостный, говорил так серьезно и торжественно.

— Куда вы? — негромко упрекнула их Сара. — Мы ведь только приехали.

Люк улыбнулся старшей сестре, стараясь не обращать внимания на то, как уныло сутулятся ее плечи.

— Мы мигом, — украдкой шепнул он ей. — Мне не терпится узнать все-все про Париж.

— Поосторожней с желаниями, — предостерегла Сара, и у Люка сжалось сердце, столько печали сквозило в голосе сестры.

2

Люк шагал в ногу с отцом. Тот явно был взвинчен — вот-вот сорвется.

— Здорово, конечно, что вы вернулись, но знай мы о вашем возвращении заранее, успели бы подготовиться лучше. — Он положил руку на плечо отца. Даже сквозь ткань пиджака чувствовалось, как торчат угловатые ключицы.

— Времени не было, — отрывисто ответил Якоб. — Где Вольф? Я написал ему с дороги.

— Мы все равно сегодня ужинаем вместе. Саба готовит его любимые блюда.

— Хорошо. Надо с ним поговорить. — Отец вздохнул и огляделся по сторонам. — Когда-то я на этот холм взбегал одним махом…

Люк обратил внимание, как медленно и тяжело ступает отец.

— Папа, ты здоров?

Якоб опустил голову, и Люк изумился, увидев, что губы у него дрожат.

— Сам не знаю, сынок. Но я рад тебя видеть. — Он взял Люка под руку. — Помоги-ка мне взобраться на этот разнесчастный холм. Хочу посмотреть сверху на любимую долину.

Оба умолкли и в уютном молчании побрели бок о бок через деревню. Люк вел отца узенькими улочками, где пахло стряпней, а из-за приоткрытых ставней разносились отзвуки голосов. Дорога вела в гору — к огромному, нависающему над долиной утесу. К тому времени, как они добрались до гребня, солнце зашло, но было еще совсем светло, даже по меркам провансальского лета. Ночь спустится на деревню лишь через несколько часов. Люк помог отцу сесть и устроиться на небольшом обломке скалы, а сам встал рядом, пытаясь скрыть владевшее им смятение.