Хранитель Чаши Грааля - [13]

– Я угадал этот цвет! – пробормотал Старыгин, справившись со своим голосом.

– Простите, сеньор, вы что-то сказали? – переспросила незнакомка.

Она удивленно взглянула на посетителя, и ее янтарные глаза словно рассыпали по полутемной комнате сноп золотистых искр.

Голос у нее был немного низкий, хрипловатый, и от его звука сердце Старыгина снова пропустило удар.

– Нет, ничего… – смущенно пробормотал Старыгин. – Я хотел бы осмотреть собор…

Усилием воли он призвал себя к порядку. Что все это значит? Он уже не мальчик, чтобы приходить в неумеренный восторг от прекрасных глаз. Девушка, конечно, хороша, просто обворожительна, но он ведь прибыл в Ронду по делу…

– Конечно, сеньор! – женщина прошла за столик кассы. – Обычно билеты продает Тереза, но у нее что-то случилось дома, и она попросила меня подменить ее…

Дмитрий Алексеевич протянул девушке деньги, взял у нее картонный квадратик билета и вошел в собор, чувствуя спиной удивленный взгляд янтарных глаз. Ему понадобилось вспомнить о своем хорошем воспитании, чтобы не обернуться.

Собор поразил его.

Огромное внутреннее пространство с двух сторон замыкалось двумя алтарями – строгим и величественным готическим и пышным ренессансным, напоминавшим знаменитый алтарь Гранадского собора. В ренессансном алтаре стояли деревянные изображения святых, облаченные в настоящие средневековые костюмы, поражающие воображение пышностью отделки и роскошью золотого шитья.

Стены собора украшали фрески в странном, непривычном Старыгину стиле – все изображенные на них люди – волхвы и пастухи, римские легионеры и простые землепашцы – отличались какими-то дикарскими, первобытными чертами лиц, и в выражении этих лиц проступали столь же первобытные, первозданные страсти – ярость, голод, страх, ненависть, презрение…

Старыгин с подлинным восторгом разглядывал убранство собора. Ему казалось, что никогда прежде архитектура и живопись не производили на него такого сильного впечатления. Но, может быть, всему виной была встреча с удивительной девушкой, напоминавшей средневековую Мадонну? Должно быть, взгляд ее янтарных глаз перевернул что-то в душе Старыгина, очерствевшей за последние годы, и она снова, как в молодости, открылась красоте мира, красоте природы и искусства.

Однако, напомнил себе Дмитрий, он пришел сюда вовсе не за этим – если верить его догадке, именно здесь он должен был что-то найти или кого-то встретить… Пока что он шел точно по следу, который оставил ему Педро Гарсия Мендес.

Обойдя собор по кругу, он увидел надпись:

«Книгохранилище».

Стрелка под этой надписью указывала вниз, и Старыгин увидел лестницу, ведущую в крипту – в подземелье собора.

Педро Гарсия Мендес специализировался на реставрации книг, поэтому вполне логично было предположить, что именно в книгохранилище он мог оставить Старыгину свое послание.

Дмитрий Алексеевич спустился по мраморным ступеням и оказался в сводчатом подземелье. Вдоль его стен стояли ярко освещенные стеклянные витрины книгохранилища. В каждой из этих витрин было выставлено по одной книге – драгоценные средневековые манускрипты или древнейшие печатные издания, так называемые инкунабулы. Каждая книга была раскрыта на одной из страниц. Старыгин шел от витрины к витрине, разглядывая изящно выписанные буквы, яркие живописные миниатюры, украшавшие заголовки и начала абзацев. Чудесные краски – глубокая небесная лазурь, пламенеющая киноварь, темное старинное золото. Ему пришло в голову, что над этими книгами наверняка поработал в свое время Педро, восстанавливая в первозданном виде эти тонкие рисунки и яркие краски.

Здесь были богослужебные книги, старинные молитвенники и часословы, жития святых и теологические трактаты. Их латинские тексты Старыгин свободно мог прочесть, а тонкими иллюстрациями он невольно залюбовался. Святые и разбойники, грозные воины и величественные монархи, дикие звери и мифологические чудовища были выписаны с удивительным искусством.

Попадались и мавританские книги, с изысканной вязью арабских букв, бегущих справа налево, словно в зеркальном отражении. В отличие от латинских книг, украшенных изображениями людей и животных, птиц и цветов, в арабских книгах были только орнаменты – ведь Коран запрещает изображать живые существа и предметы реального мира, поскольку это дозволено одному Аллаху.

Медленно переходя от витрины к витрине, любуясь старинными манускриптами, Старыгин прошел подземелье до самого конца и уже хотел было повернуть назад, но вдруг увидел приоткрытую дверь, ведущую еще в одно помещение.

Заглянув туда, он увидел большую прямоугольную комнату с таким же сводчатым потолком. В отличие от остальной части крипты, здесь царил привычный Старыгину рабочий беспорядок. На огромных столах были разложены пергаментные страницы, стояли банки с кистями, лежали скальпели и мастихины – острые инструменты, которыми пользуются художники и реставраторы для того, чтобы снимать с холста или доски излишек краски.

В общем, своим профессиональным взглядом Старыгин узнал в этом помещении мастерскую реставратора.

Над одним из ярко освещенных столов склонилась изящная женская фигура.