Хранитель Бездны - [80]

Все еще будучи отчасти уверенным в том, что он спит, грезит, а быть может, галлюцинирует, отравленный смрадным дымом, Андрей перевел взгляд туда, где в некогда находился железнодорожный вокзал. На таком расстоянии понять что-либо было положительно невозможно, но ему показалось, что он узнал остов здания, утонувший в зарослях чумака.

Теперь он слышал и звуки, наполняющие воздух. Должно быть, он слышал их с самого начала, но не обращал внимания, ошеломленный бурлящей под ним красотой.

Он слышал пение птиц — множество прекрасных голосов, сливающихся в единый хор. Слышал легкий шум ветра в кронах деревьев, слышал, как гудят насекомые, как тихо скрипит металл колеса.

Как где-то монотонно лает собака, и лай этот, столь удручающе-равнодушный, автоматический, показался ему совершенно неуместным.

Он был лишь в нескольких метрах от земли. Перед ним раскинулось поросшее дикой травой поле, в котором он не сразу узнал центральную аллею луна-парка. За нею, за полукружием арки, с которой исчезла фигура мультяшного волка, находилась на удивление чистая, не завоеванная растениями бетонная площадка парковки.

Кабинка достигла земли, и колесо остановилось.

Андрей не стал медлить. Он выскочил из кабинки и пошел прочь, не оглядываясь, не отдавая себе отчета в том, что на лице его расцветает глупая пьяная улыбка, что он дышит глубоко, стараясь вобрать в себя весь букет летних запахов, что ему становится жарко, по-настоящему жарко в зимней куртке. Ему было не важно, кто запустил колесо, и повинуясь каким законам он очутился здесь, в цветущем реальном мире, в котором нет места монстрам и существам из кошмарных снов. Он, к стыду своему, не задумывался даже о судьбе своих родных, оставленных в ужасном архиве, — все происшедшее казалось ему странным, уже стирающимся из памяти видением, слишком абсурдным, слишком чудовищным, чтобы быть правдой. По стечению обстоятельств (он не мог поверить в то, что ему удалось победить Хозяина Города, уничтожить его в его логове) ему удалось сбежать из ужасного, невероятного мира и вернуться домой.

За спиной раздался низкий, протяжный стон. Так, должно быть, стонали динозавры, оказавшиеся в ловушке нефтяной ямы. Звук удивительным образом заполнил пространство, раздаваясь отовсюду.

Андрей оглянулся и увидел, как огромное колесо, почти черное на фоне яркого солнца и синего неба, медленно, торжественно клонится вперед. Металлические опоры трескались, издавая тот самый странный низкий стон. Кабинки раскачивались как колокола. Вот одна из них, не удержавшись в ржавых креплениях, оторвалась от обода и полетела вниз, чудом избежав столкновения с металлическими ступицами.

Звук лопающегося металла стал почти невыносимым. В нем слышалась нечеловеческая мука, какая-то почти сакральная боль.

На мгновение гигантское колесо застыло между небом и землей и казалось, что падение его остановилось и в таком положении оно пребудет до скончания времен. Но этот миг прошел.

Под аккомпанемент расстроенного органа колесо рухнуло на землю. Некоторое время в воздухе держалось эхо, и Андрей по-прежнему слышал, как горестно стенает металл. Но вскоре и этот звук исчез.

Все было кончено.

2

Андрей снял куртку и бросил ее в траву. Стало намного легче. Подумав немного, он стянул и легкий пуловер и повязал его вокруг талии, оставшись в одной простой белой майке.

Он вышел на стоянку и в последний раз оглянулся назад. Теперь, когда колесо упало, ничто не указывало на то, что здесь когда-то был парк развлечений. Краска давным-давно облезла с вагончиков аттракционов; карусель заросла дикими травами настолько сильно, что из кустов торчала только одна лошадиная голова, да и та выглядела скорее как причудливый кусок древесины. Будочка кассира была перевернута набок. И повсюду бурлила цветущая жизнь.

Он видел это небо, сверкающее, режущее глаз своей бесконечной синевой. Смотрел на пылающий шар солнца, омывающий зеленый океан травы, в котором росли целые россыпи разноцветных полевых цветов. Смотрел и не верил своим глазам. Все казалось ему, что еще чуть-чуть и видение исчезнет, стертое жестокой дланью Хозяина Города, и он снова окажется на серых бетонных улицах, погруженных в молочную гниль низко стелющегося тумана.

Но минуты шли, и все оставалось по-прежнему. Все так же припекало солнышко. Все так же колыхалась высокая трава. Каждая птичья трель, каждый стрекот кузнечика наполняли его сердце… благодатью.

И более ничего не имело значения. Не сейчас, не в это мгновение. Потом, немного позже, он даст волю скорби. Он попытается вспомнить все, что произошло, хотя бы для того, чтобы оплакать своих родных. Но сейчас важен был только солнечный свет — как мог он забыть его слепящую красоту? Важен был сладкий воздух и пьянящий теплый ветер, ласкавший кожу.

Он задумался на мгновение. И пошел прочь, туда, где по его представлению находился железнодорожный вокзал.

3

Дорога лежала перед ним, уходя в бесконечную даль. По правую сторону простиралась поросшая густой зеленой травой равнина — кое-где из зелени торчали ржавые балки да куски бетонных стен, заросшие мхом. Трава проросла сквозь трещины в асфальте, заполнила собой ухабы и ямы. Кое-где дорожное полотно было полностью скрыто под массой вьюна. Андрей осторожно ступал, отчего-то стараясь не наступать на траву — сама мысль о том, что он может растоптать жизнь, казалась ему кощунственной.