Хранитель Бездны - [81]

В воздухе был разлит особый летний аромат, пробуждающий детские воспоминания и эмоции. Так пахли беззаботные июльские деньки, когда можно было валяться в постели до полудня, а потом, едва сполоснув лицо, бежать на улицу, прихватив с собой сдобную булку, и гулять, гулять, носясь по дворам, укутанным в тени давно отцветших каштанов. В такие дни он забывал о времени; казалось, оно тянется бесконечно, и возвращался домой, лишь когда ночь укутывала улицу в черный насыщенный бархат. Каждый раз, подходя к подъезду, он внутренне съеживался, понимая, что мать будет ругать его за то, что он не поспел домой к обеду, за то, что пришел чумазый и грязный как поросенок, за то, что на коленке появилась новая ссадина, к которой слюной приклеен был лист подорожника. Но и боязнь матери была невсамделишная, а понарошку. На самом деле ее ворчание и даже крики и угрозы надавать ему по заднице были частью ритуала, показывающего, что она любит его, по-настоящему любит и заботится о нем. К тому же, дома его всегда ждал вкусный ужин и теплая постель, а ему так хотелось спать… Поскорее уснуть — ведь завтра ждет новый день, наполненный необыкновенными приключениями…

Идти придется долго, но почему-то в это мгновение он был преисполнен детской уверенности в том, что в конце пути его ждет нечто… восхитительное…

Андрей и не понял, когда именно он начал напевать, сначала просто мычать вполголоса, не совсем соображая, что именно поет. Постепенно песня оформилась, и он, к удивлению своему, понял, что это «Лето» Виктора Цоя. Последний раз он пел ее, будучи студентом, под гитару, расстроенную настолько, что отличить F от A было почти невозможно.

— Электрички набиты битком, все едут к реке… — мурлыкал он, глядя по сторонам. А где она, река-то? В этом клятом городе вообще есть река или… быть может, подземный ручей? Подземное озеро, наполненное чистой прозрачной водой, в глубине которого в абсолютной темноте плавают огромные безглазые сомы…

— …Солнце в кружке пивной, солнце в грани стакана в руке, — продолжил он и вдруг понял, что фальшивит. Мысль о гигантских скользких сомах, медленно извивающихся в черной смоляной жиже, испортила ему настроение. Одновременно с этим он почувствовал легкую боль в желудке, не боль даже, а скорее тень боли, некое распирающее давление, что прошло, не успев оформиться. Он потер живот и пошел дальше уже молча, стараясь вернуть ощущение детской радости. Летние краски вокруг него выцвели так, будто солнце скрылось за легкой дымкой. Он поднял голову и, прищурившись, посмотрел на ослепительный бело-желтый шар, столь яркий на фоне голубого неба. Нет, с солнцем было все в порядке — это он, он не может избавиться от… клейма города. Что ж, это пройдет. Он улыбнулся и ускорил шаг, надеясь на то, что идет в правильном направлении. Хотя, по здравому размышлению, любое направление рано или поздно приведет его к людям… В том случае если его не встретят огромные слепые… Он упрямо встряхнул головой, отгоняя мерзкие мысли.

Пейзаж постепенно менялся. Вдоль дороги попадалось все больше живописных, сплошь заросших бурьянами да вьюном развалин. Некоторое здания сохранились лучше других и пялились на него черными провалами окон. Впрочем, в этих взглядах не было больше ни зла, ни угрозы.

Он прошел мимо почти уцелевшего домика под двускатной крышей, увитого диким виноградом. Над входом висело две буквы: «К» и «Ф». Он поискал глазами «А» и «Е», но их не было ни на стене фасада, ни на земле. Кафе, впрочем, выглядело на удивление дружелюбно. Если бы не выбитые стекла да раскрошившаяся штукатурка, тут и там обнажившая кирпичную кладку, можно было бы предположить, что заведение до сих пор работает, пусть и не пользуясь особым успехом у посетителей. Девичий виноград, плющ и вьюн, соревнуясь друг с другом, стремились к крыше, черепица на которой казалась почти новой, свежей и ярко-играющей на солнце. Вокруг кафе когда-то располагался небольшой палисад, ныне превратившийся в миниатюрные разноцветные джунгли. Андрей скорее почувствовал, нежели увидел движение сбоку — стремительно обернувшись, он уставился на тощего, но очень довольного кота, что, не таясь, развалился в траве и отчаянно вылизывал лапу. Заметив его, кот живо вскочил на все четыре и потрусил к Андрею, громко мурлыкая. Приблизившись на расстояние вытянутой руки, он внезапно остановился и сел, важно обвив себя хвостом, — зеленые огромные глаза изучали Андрея внимательно, но совершенно без страха. Удовлетворившись осмотром, кот зевнул, показав на удивление розовый язычок, и, зажмурившись, лег, не переставая мурчать.

— Мне нечем тебя накормить, — Андрей не без сожаления вспомнил о шоколадке, оставшейся в кармане куртки. Он внезапно понял, что и сам не отказался бы от кусочка-двух.

Кот кивнул и, закрыв глаза, внезапно перевернулся на спину, распластав все четыре лапы в воздухе. Живот у него был мохнатый и… тоже довольный настолько, насколько может быть доволен живот. Каждое движение животного говорило о том, что все в порядке, все как-нибудь переменится и обязательно к лучшему.

Андрей вежливо попрощался с котом и пошел дальше, глазея по сторонам как турист. Он видел все больше машин, заросших травой и как бы вплавленных в древний асфальт. Проходил мимо домов разной степени изношенности — некоторые почти сравнялись с землей, другие, напротив, выглядели так, как если бы обитатели покинули их только вчера. Возле магазина с большой надписью «Хозтовары» он обнаружил велосипед, немного ржавый, но на вид совершенно пригодный, если не считать спущенных колес. Андрей остро пожалел, что у него нет возможности прокатиться на велике по городу, как в старые добрые времена.