Хранитель Бездны - [64]

На туше пировало несколько совершенно обычных ворон. Одна из них каркнула, потревожив остальных, — они взлетели, на мгновение оторвавшись от трапезы, и тотчас же вернулись обратно, хрипло выражая негодование.

Увиденное пробудило Андрея. Он повернулся к Громову — теперь более похожему на труп, упорно цепляющийся за остатки жизни, и попытался было сказать ему, что игра не стоит свеч, нужно немедленно возвращаться, но что-то в лице мужчины (возможно — отчаянная решимость) остановило его.

Через несколько километров, показавшихся бесконечными (Громов теперь почти постоянно кашлял и утирал сухие черные губы тыльной стороной ладони), мотор заглох.

«Москвич» издал какой-то странный, почти человеческий полувсхлип и остановился посреди бескрайнего шоссе. Остановился нерезко, но плавно, так, будто умер во сне.

Громов едва слышно выругался. Попробовал повернуть ключ в зажигании, но машина не отреагировала.

— Все, — буркнул он сквозь зубы, — дальше только пешком.

Вышел из машины и зашагал прочь даже не потрудившись посмотреть, последовал ли Андрей его примеру.

Андрей некоторое время сидел в непривычно тихом салоне, глядя вслед удаляющейся фигуре. Громов брел, останавливаясь после каждого шага, согнувшись и опустив голову.

— Подождите! — он выскочил из машины и бросился следом, оставив дверь открытой.

Вокруг стояла мертвая тишина. Было почти тепло, но это тепло не было приятным — напротив, оно казалось признаком болезни и увядания. Теперь он отчетливо видел, что земля на обочине и вправду была совершенно черной, там, где ее не укрывало одеяло тумана. Черная равнина уходила в бесконечность — на небе более не было облаков и казалось, что оно падает на землю за горизонтом.

Громов не остановился, не обернулся — он продолжал упрямо ковылять прочь по дороге — и на фоне темнеющего неба выглядел весьма жалко.

Андрей поравнялся с ним и схватил его за плечо.

— Стойте! Да стойте же!

— У меня нет времени, — сонно ответил Громов, — нужно идти, Андрей…Евгеньевич…

— Да вы на себя посмотрите! Вы же умрете сейчас!

Громов улыбнулся своей жуткой кровавой улыбкой.

— Я… начал умирать еще полчаса тому назад, — пробормотал он равнодушным голосом, — нет причин останавливаться на полпути. Мы уже… почти пришли, — он закашлялся и с натугой выплюнул на темный асфальт густую кровь, — Посмотрите… туда…

Андрей посмотрел вперед. Дорога не сворачивая шла до самого неба, и там, на границе между небом и землей, он увидел клубящиеся белоснежные облака.

— Вот там ваша цель, — прокаркал Громов, — только… я туда не дойду, Андрей Евгеньевич… У меня сил не хватит. Мне бы… — он начал заваливаться на Андрея; тело оседало как мешок — …Мне бы…посидеть.

И сел прямо на асфальт, неловко подогнув ноги.

— Петр Семенович… Послушайте… — Андрей согнулся над кашляющим кровью Громовым и попытался поднять его под руки, но тот казалось потяжелел килограмм на двадцать и упорно отказывался вставать.

— Да помогите же мне! — закричал Андрей.

— Вам? — с некоторым удивлением в голосе спросил Громов, — помочь вам сделать что? — он говорил невнятно. Глаза его, истекающие кровью, почти закрылись в черных провалах глазниц.

— Я должен отнести вас обратно, черт бы вас побрал! Вы же… Ну, вставайте!

Громов неожиданно рассмеялся хриплым лающим смехом, и смех этот ужасным эхом разнесся по мертвой долине.

— Вы что… не поняли? — он давился кровью, — не дошло до вас? Ну вы… и тупица… — он утер рот и посмотрел прямо в глаза Андрею.

— Я сказал вам… Умираю… Что бы тут ни происходило… какая бы чушь… для меня уже… все кончено. Я… не смогу вернуться домой, потому что… я… — он согнулся в приступе ужасного булькающего кашля и внезапно исторг из себя целый поток густой черной рвоты, мгновенно покрывшей его брюки смрадным жирным слоем. Отдышавшись, продолжил, давясь и кашляя:

— Мало времени… совсем… уже. Там… куда вы пойдете… к облакам… там нет облаков на самом деле… вообще нет ни верха, ни… нии… за… ничего нет… Логики… вы… не думайте главное… ни о чем… и тогда… идите, не смотрите никуда, только вперед…

— Вы… дойдите, ладно? Ради меня… черт с ним, ради Юрки дойдите! Я уже… я…

— Зачем вы это сделали?! — закричал Андрей. — Какого черта вы это сделали? Вы, идиот, зачем???

— Потому что… — прошептал Громов, глядя в сторону далеких облаков, — потому что… все мы здесь… одно… и… Он часто-часто заморгал, с каким-то удивлением всматриваясь во что-то невидимое, хрипло выдохнул и медленно завалился на бок, прямо на руки Андрею. Глаза его оставались открытыми, и Андрей видел, как они мутнели… мутнели….

Громов был мертв.

4

Сидя на холодном асфальте и баюкая голову покойника на коленях, Андрей ощутил необыкновенно сильно свое одиночество. Словно Громов был последним человеком во вселенной — и вот он умер. Не осталось более ничего: ни деревьев, ни птиц, кружащих высоко в небе, ни даже домов, немых, но все же свидетельствующих о жизни. Только дорога, тянущаяся к далеким облакам, да черная, ледяная земля.

С горечью улыбнувшись, он подумал о том, что вернулся к тому, с чего начал несколько дней назад. События прошедших дней казались теперь не более чем калейдоскопом ярких, порой ужасающих галлюцинаций. Реальна была дорога, пустая серая полоса посреди мерзлой пустыни. Все прочее дробилось на составляющие, таяло подобно весеннему льду и расплывалось лужами талой воды.