Хранитель Бездны - [56]

Андрей все с большим изумлением прислушивался к себе. Казалось, все происходящее должно было удивить и напугать его, но ужас, испытанный накануне, теперь казался чьим-то воспоминанием, не более того. Окружающий пейзаж, не балующий разнообразием; пустая, ровная дорога, пожираемая колесами автомобиля; желтая трава у обочины, невидимо присутствующая в абсолютной темноте; дома, темными смутными силуэтами возвышающиеся по обе стороны, — все это создавало иллюзию нормальности происходящего. На фоне этого унылого пейзажа просто не могло случиться того, что произошло. Воспоминания последних нескольких минут казались тусклыми и смазанными. Более того, как только он попытался воскресить в памяти пережитый кошмар, сразу ощутил некую леность ума, словно что-то внутри него поставило блок и отчаянно противилось попыткам проникнуть глубже.

Он испытывал легкую сонливость и небольшое головокружение почти приятного толка. Ему показалось вдруг, что все произошедшее вполне могло быть и сном — реальна дорога, бесконечным полотном стелющаяся перед ними. По такой дороге можно ехать вечно. Туман поглощал звуки, и старенький мотор казалось не громыхал, но тихо, умиротворяюще мурлыкал. Дождь, почти ритмично капающий на крышу, оказывал столь же сильное усыпляющее действие, более не казался тревожным, но напротив, призывал к спокойствию, отключая любые желания, кроме желания погрузиться в дрему. Он ощущал себя как человек, еще не полностью пробудившийся от долгого сна ранним осенним утром, когда солнце кажется далеким крошечным холодным шаром в сером небе; когда за плотно закрытыми окнами неслышно колышутся кроны деревьев; когда птицы нервно и бесшумно пролетают мимо по своим птичьим надобностям. Когда хочется поглубже зарыться в теплое одеяло и закрыть глаза, не думая ни о чем.

— Здесь относительно безопасно, — пробормотал Громов, — и, в принципе, можно было бы и окошко приоткрыть, но я вам не советую. Карта меняется каждый день. Мы движемся в определенном направлении, а не по изученному маршруту. Километра через два, точнее сложно сказать, машина станет. Дальше пойдем пешком. До определенной точки, разумеется, пока мы сможем вас сопровождать с Юрой. Так что — не спите, Андрей Евгеньевич.

Он улыбнулся и указал куда-то вперед.

— Когда-то здесь находились прелюбопытные руины. Громадных совершенно размеров недостроенный дом, ну, наподобие хм-м, как же они бесы назывались-то, не хрущевки, а такие, более новые конструкции, типа спальных районов. Не помню. Но суть в другом. Я эту стройку видел уже. Понимаете? — он издал сухой нервный смешок, — в другой, скажем так, жизни. Видел ее там. И… здешние развалины… это не просто похожая стройка, нет, это она и есть.

— Я думаю, — пробормотал Кольцов, не отрываясь от руля, — что большая часть здешних построек — производное от того, что мы уже видели. Оно… черт, ведь мы даже не знаем, что это… Мне кажется, что это существо выуживает знания из наших мозгов. Воспоминания, образы детства, даже кошмары. И строит все, что вы видите вокруг.

— Может и так, — поддакнул Громов, — Юр… — он понюхал воздух как старый усталый волк, — вот здесь, кажется метров через пятнадцать, должна быть развилка. Нам, как в той сказке, — налево.

— Коня терять, ага, — скучно ответил Кольцов, — я к этой машине уже привык. Она мне как родная.

— А… откуда у вас «Москвич?» — спросил Андрей.

— Ну… я его купил, — с некоторым раздражением ответил Кольцов, — переплатил, конечно же, но теперь-то что?.. — он пожал плечами. — Теперь уж что…

Впереди и в самом деле возникла развилка. Не колеблясь, Кольцов показал левый поворот, и автомобиль плавно свернул на плохонькую гравийную дорогу. Ехать стало трудно. Несмотря на то, что видимость с каждой минутой улучшалась — за окном проплывали двухэтажные домики под остроконечными двускатными крышами, теснившиеся у обочины, — окна в немногих из них теплились желтым светом; из труб выплывал сизый дым. Ему даже удалось разглядеть что-то похожее на палисадник перед одним из домов, впрочем, заросший бурьяном и какими-то огромными желтыми лопухами.

— Приехали, — без злости, констатируя факт, сказал Кольцов.

Машина начала тормозить. Андрей уставился в лобовое стекло, но поначалу ничего не видел кроме все той же гравийной размытой дороги.

— Вот сука, — спокойно, даже скучающе сказал Громов.

Автомобиль остановился. Кольцов включил аварийки и раздраженно забарабанил по рулю.

— Юрий Владимирович?

Кольцов промолчал, но Громов указал пальцем в стекло:

— Знак, — бросил он как будто это все поясняло.

Андрей присмотрелся и сквозь разводы дождевой воды действительно увидел покосившийся знак, на котором были нарисованы схематические крошечные бегущие человечки. Ниже было написано: «Осторожно, дети!».

Он непонимающе пожал плечами. Дорога, насколько было видно, казалась абсолютно пустой. У обочины притулился древний, ржавый автобус — его двери были плотно закрыты, колеса спущены.

— Здесь не проехать, — сказал наконец Кольцов, — все.

— Надо было через ментовку, — буркнул Громов.

— Теперь только через ментовку и можно. Или наверх.

— Там нас и припечатают, — огрызнулся Громов.