Хранитель Бездны - [28]

Наскоро ополоснувшись под тонкой струйкой ржавой, еле теплой воды, он вышел из ванной, чертыхаясь про себя. Отчаянно хотелось опорожнить мочевой пузырь, но мысль о том, чтобы справить нужду в черный от плесени умывальник, показалась ему отвратительной. Словно город пустил в него корни, заставляя его поступать сообразно незримым законам разложения, превращая его в часть себя.

Андрей вышел из номера, притворив дверь. Она туго ходила в коробе, цепляясь за рассохшиеся доски. Справившись кое-как и услышав слабый щелчок замка, вовсе не будучи уверенным в том, что он сможет когда-либо открыть эту чертову дверь снова, Андрей зашагал прочь, позвякивая ключами, в приподнятом и даже веселом настроении. Детали недавнего сна казались смазанными и, должно быть из-за этого, малозначимыми. Память почти восстановилась; во всяком случае, он прекрасно помнил свое прошлое, за исключением последних десяти — двенадцати лет. Последняя декада казалась спрятанной за тонким, но непрозрачным занавесом, и любые попытки проникнуть за него оборачивались вспышками тупой боли в висках.

Его несколько пугал тот факт, что он не помнил своего лица и до сих пор не имел возможности узнать, как же он выглядит на самом деле. Будто весь город, ополчившись против него, разом уничтожил все зеркала и стер сам образ его из памяти так, что даже во сне он видел себя размыто, не в фокусе. Впрочем, учитывая то, с какой скоростью возвращались воспоминания, не пройдет и нескольких дней, как он узнает и этот секрет. А если нет… — Андрей ухмыльнулся, — в Ташлинске, разумеется, есть зеркала. И врачи. И прекрасно оборудованные больницы. Что, если ему не поможет отечественная медицина? Пустое! Он обратится за границу, ведь он, судя по всему, богат! Все это совершенно не важно. Важно убраться из этой безымянной клоаки, в которой… — он вспомнил струйку крови на полу перед решеткой камеры, и улыбка превратилась в оскал, — в которой… Нет, он не будет думать об этом. Не здесь. Он слишком много повидал за последние несколько дней и не готов жертвовать остатками рассудка во имя абсурдной справедливости. Дома он может обратиться в милицию, в КГБ или как оно нынче называется. В конечном итоге, все происходящее здесь… любые кошмары, происходящие здесь, его не касаются.

— А вы нынче ничего так, бодрячком! — вальяжный голос прервал его мысли. Он поднял голову с некоторым раздражением и увидел давешнего портье. В тусклом дневном свете последний казался скорее восковой фигурой, чем живым человеком.

— Я… — Андрей подошел поближе к стойке и только сейчас заметил, что под глазом портье спелой вишней налился огромный фурункул. Он сглотнул, подавив отвращение, и продолжил, — выписываюсь. Вот ключ.

— Поди, весь номер разгромили, а? — портье гаденько хохотнул.

Андрей уставился на него с раздражением.

— Я вам что-то должен?

Тот замахал руками:

— Ну что вы, как можно! Такие гости! И достопримечательности не посмотрите? — он сделал круглые глаза и развел руки в стороны, — у нас город богат на достопримечательности! Вы видели школу, видели?

— Есть тут ресторан? — невпопад ответил Андрей. Ему расхотелось есть, и собственный вопрос показался неуместным.

— А то, лучший из лучших! Мишлен! Пурква па! Ароматы Франции! — глаза портье горели. Внезапно он прервался и с какой-то сонной задумчивостью уставился на огромную амбарную книгу, лежавшую перед ним на столешнице.

— Ага! — он поднял вверх палец с грязным длинным ногтем, — вот тут. Здесь вот! Я же говорил!

Андрей устало положил ключ прямо на открытую книгу.

— Я пойду, — буркнул он. Есть расхотелось совершенно. — Мне если на вокзал, то в какую сторону идти?

— Вам надо идти вниз по коридору и направо, направо, — забубнил портье, словно и не услышав последний вопрос. — Там такие стеклянные двери и собственно ресторан. Вы все же покушайте перед дорогой. Путь неблизкий, — он закатил глаза.

— Уговорили. Сколько за завтрак?

— Все включено, как в Турции! — затараторил портье, — поспешите! Вы поздно встали, и все столики скорее всего уже заняты. К нам порой из центра приезжают важные гости на завтрак, обед и полдник… — он замолчал и, потеряв всяческий интерес к Андрею, принялся что-то спешно чиркать в книге.

Андрей постоял немного перед клерком, чувствуя себя по меньшей мере глупо, но тот не обращал на него внимания. Пожав печами, он пошел в сторону коридора, все еще полагая, что ему не стоит рисковать здоровьем и пробовать здешнюю стряпню. Однако желудок упрямо давал о себе знать короткими и сильными спазмами.

Так, споря с самим собой, Андрей, очутился перед двойными дверьми с большими витражными стеклами, одно из которых по диагонали пересекала глубокая, как горное ущелье, трещина с капиллярным рисунком микротрещин, расходящихся от нее во все стороны. Над дверьми криво висела золотая табличка: «Ресторан-бар Везувий». Везувий, значит… Хорошо, что не айсберг. Андрей криво ухмыльнулся и вошел в зал.

Почти все пространство большой светлой комнаты было занято столами, покрытыми белыми, но не очень чистыми скатертями. Прямо у входа находилась длинная и совершенно пустая барная стойка — на зеркальных полках стоял одинокий робот, сделанный из пустых сигаретных пачек, да змейка-головоломка.