Храм ненависти - [17]

— Вы в самом деле удивительный человек, месье Серваль! У меня сложилось впечатление, что ваша религия имеет довольно личный характер.

— Религиозные чувства по существу и являются личными, месье.

— Я их никогда не испытывал!

— Как мне вас жаль!

— Мне и без них неплохо жилось! Не верю ни во что великое, за исключением власти денег…

— Золотой телец? Я никогда не полагался на него!

— Вы измените своё мнение в один прекрасный день, когда поймёте, что ваш собор может быть построен только при наличии серьёзного финансового плана… В вашем проекте есть один пункт, который меня беспокоит: для сооружения подобного произведения искусства потребуется большой срок, не так ли?

— Намного меньший, чем вы можете представить! Если бы пришлось заново строить Собор Парижской Богоматери при помощи современных технических средств архитектуры и новейших средств транспорта, а также учиться возможности производства, которыми мы сегодня располагаем, на это понадобилось бы всего каких-нибудь десять лет, тогда как на его строительство ушло два столетия! Только подготовительные работы будут более или менее продолжительными: необходимо сформировать большой коллектив хороших специалистов, которых теперь трудно найти… Я сказал бы даже, настоящих артистов в своём деле. Представьте себе, что только одни скульпторы водосточных труб, которые трудились на наших самых красивых соборах в средние века, принадлежали к настоящим династиям, где всё от предков до последних внуков отдавались одной и той же профессии, которую они глубоко любили, которая была их жизнью… Нужно будет внушить это состояние духа современным рабочим, для того чтобы добиться от них ожидаемых результатов.

— Вы определённо представляете собой личность, уникальную в своём роде, одиозную в век войн, скорости и движения.

— И вокруг вас, месье Фред, найдётся много людей, желающих одного — посвятить своё умение и усилия созданию большого творческого произведения. Единственный их недостаток — то, что они скрывают свои внутренние чувства и им не хватает смелости и дерзновения, пробуждающих нерешительных и колеблющихся людей. Я глубоко уверен, что нужно совсем немного, чтобы воспламенить огромную массу этих инертных людей: каждая личность найдёт в себе добрую волю, если отыскать средство задеть её сердце или заставить вибрировать струны её души.

— И этим средством, по-вашему, может стать грандиозный собор?

— К счастью, месье Фред, я принадлежу к последнему поколению, пережившему в эпоху между двумя войнами молодость, не лишённую некоторого очарования. Конечно, жизнь до и после 1930 года была не столь лёгкой, какой она была у наших родителей перед девятьсот четырнадцатым годом, но, во всяком случае, она была более или менее приемлемой. Но мы с вами здесь не для того, чтобы вечно критиковать ушедшее очарование прошлого: мы должны созидать! Только будущее представляет интерес. Итак, в тридцатом году я закончил архитектурный факультет Высшей Школы Изящных Искусств, но с тех пор я заметил, что кем бы мы ни были, мы думаем только об одном: как можно быстрее достичь выгодного положения, позволяющего наслаждаться жизнью. В этом стремлении, вполне понятном и объяснимом у амбициозных личностей, не было бы ничего достойного порицания, если бы оно компенсировалось каким-нибудь общим идеалом, способным поддерживать в нас наиболее прекрасное качество юности, — энтузиазм.

В политике это всё пытались смешать: размножили разные партии и рассеяли идеи ненависти под прикрытием социального улучшения. А результаты не очень успешны… Неплохо было бы сначала потрудиться изучить опыт других, которые намного раньше нас пытались решить проблему, на первый взгляд кажущуюся неразрешимой. И в этом случае можно было бы заметить, что во все великие эпохи мировой истории люди строили храмы в честь Божества. И мне не известно сегодня, спустя двадцать пять лет, больше чем когда-либо истинное лицо Бога, но я знаю, что на всех континентах люди возвели монументы в благодарность божеству или для умиротворения его великой ярости. Отсюда происхождение Зевса из Акрополя, Део Игнотуса в римском Форуме, а также Христа в современную эру христианства. И именно благодаря этой насущной потребности человека в сверхъестественном — что есть личная тайна каждого человека — мы имеем возможность сегодня восхищаться романской базиликой или средневековым собором. Люди, внёсшие свой вклад, пусть даже самый скромный, в сооружение этих бесподобных произведений зодчества, видят себя чистыми перед Богом в своей вере и находят в этом гармоничном соединении камней умиротворение своей совести… Разве камни не прочнее людей и не создают ли они удивительную иллюзию непокорности неумолимому ходу времени?

Но не надо думать, что только одни священники поднимали народ на возведение этих памятников подобно тому, как они умели призывать к крестовым походам… Вообще говоря, это сама душа народа пробуждалась: она испытывала настоятельную потребность создания чего-то грандиозного. Вот, должно быть, истинная причина того, почему соборы продолжают бросать гигантскую тихую тень на наши города.