Храм - [26]

Отдохнув немного и успокоив дыхание, Свист взялся за веревочный кушак убитого им врага – сипло выругавшись от натуги, охотник перевалил тело через ограду и направился ко второму мертвецу – не ночевать же рядом с покойниками, авось кто‑то (скорее что‑то) ночью падаль подберет.

«Спасибо, что пошел со мной», — Свист вспомнил слова дикаря.

Свист глянул на долговязый труп, и ему вдруг сделалось не по себе.

Наутро песок оказался чист. Ни одной капли крови найти не удалось, для этого Свист даже разгреб немного песок сапогом – чисто. Тела дикарей тоже пропали. Собственно, на то и рассчитывал охотник.

Предстоял долгий и трудный день.

Свист выбрался на основную дорожку, время от времени замирая и вслушиваясь, не идет ли кто, и бодро затрусил дальше – на север.

Развилки и путевые столбы теперь встречались куда чаще и, хотя он пока не встречал более туземцев, было видно, что места эти довольно людные.

Его продвижение сильно замедлилось – приходилось осторожничать.

12

Шел Пластун тяжело. От побоев, которые он перенес в первый же вечер их пути, когда попытался сбежать, он едва переставлял ноги. Каждый вдох отдавал колющей болью в ребрах, сломаны они, что ли, левый глаз заплыл лиловым кровоподтеком.

Он искоса бросил взгляд на Черного Змея. Предводитель отряда шагал в центре цепочки, отрешенно глядя себе под ноги. Казалось, он был погружен в глубокие раздумья.

Товарищи Пластуна покорно следовали за поимщиками, словно пьяные. Они не сопротивлялись, когда их связывали на ночь и не пытались бежать. Пластуна же держали спутанным почти все время.

Но самым гадким было постоянное ощущение дикой усталости – все время хотелось спать, а неподъемные мысли едва ворочались в тесном черепе. Требовалось невероятное усилие, чтобы закончить самую простую мыслишку, вспомнить слово или додумать предложение. Он был уверен, что причиной тому – Черный Змей.

За время дороги охотник худо–бедно смог выяснить, что дикари его не понимают, он же напротив хорошо разбирал все, о чем они говорили. Разбирать‑то разбирал, но стоило пройти нескольким минутам, как он забывал смысл и содержание их разговоров. Пластун даже не смог бы вернуться тем же путем, которым они пришли, а ведь один из опытнейших охотников в своем Доме.

На третий день, отряд вышел в долину полноводной реки, что текла с северо–востока на юг. Через широкий водоем был перекинут добротный деревянный мост, а за ним, среди зеленых холмов, начиналась большая деревня. Хибары из бревен, крытые тростником, те, что ближе к воде, стояли на сваях. Только у северной опушки леса, высилось большое каменное строение – семиступенчатая пирамида, словно младшая сестра Дома. То тут то там, высились каменные столбы, венчавшиеся резными головами больших змей.

Но главное, что всю деревню опоясывал каменный кушак. Угрюмые гиганты, на челе которых скалились виденные им множество раз лица.

Вот откуда пришли бритоголовые!

Их встречали. Такие же немытые и заросшие, навстречу вышли женщины, криками приветствуя вернувшихся. А еще тут были дети, совсем маленькие и постарше. Это поразило Пластуна больше всего. Он вдруг понял, что никогда не видел детей, но точно знал кто это – это маленькие люди, которые вырастут и станут взрослыми.

Он задержался на миг, разглядывая крепкого мальчишку, что нес полную каких‑то клубней корзину. Жестокий окрик и толчок в спину заставили Пластуна идти дальше.

Пленников провели через все селение, и охотник отметил, что здесь живет очень много людей. Много – число он назвать не смог, словно считать разучился. Много, и все тут. Главное, что дикарей в городище обреталось куда больше, чем сородичей Пластуна в далеком Доме.

Сперва они шли в тишине, но потом деревня взорвалась ликующими криками, улюлюканьем и победными возгласами. Грязные дети шли рядом и что‑то кричали, весело смеясь. Наконец их привели к подножию пирамиды. Пластун ожидал, что их встретит какой‑нибудь местный вождь, но вместо этого пленников бросили в довольно глубокую яму, что нашлась неподалеку. Сверху опустилась деревянная решетка из толстых жердей, отрезая охотников от свободы.

В яме пахло шерстью и навозом. Возможно, здесь содержали каких‑нибудь животных.

Охотники понемногу приходили в себя. Туманная поволока спала с их глаз, мужчины непонимающе озирались по сторонам и хмурили лбы, будто спросонья.

Остаток дня, вплоть до самых сумерек, над краем ямы появлялись головы дикарей, с интересом рассматривающих пленников. Время от времени вниз летели огрызки фруктов, плевки и речная галька. Когда наступила ночь, до пленников доносились голоса, бой барабанов и протяжное заунывное пение. Выходит, тут не все прятались от темноты.

Много позже Пластуна сморил сон, тяжелый и удушливый, словно горячечный бред.

Деревня тонула в тумане, так что и ближайшие‑то хижины было с трудом видать. Пленники сонно морщились, глядя вокруг.

Казалось, что у подножия пирамиды собралась все население деревни. Темные силуэты прятались в тумане, заполонив площадь и пространство между хижинами. Все молчали. Было так тихо, что легко можно было услышать, как чешется бородатый детина вон там, слева от приземистой хижины.