Храм фараона - [8]

Но каким образом сын рабыни стал учеником дельного Ирамуна?

Позднее ему рассказали, что, еще когда были живы его родители и его трех- или четырехлетнего брали с собой на работу в поле и усаживали в тени под кустом, он лепил фигурки из сырой земли: животных, людей, дома и многое другое. Когда его привлекли к работе, он не оставил эту свою привычку, и ни побои, ни ругань не заставили его отказаться от нее.

Однажды у двенадцатилетнего сироты Пиайя хватило мужества вылепить из глины ряд фигурок, высушить их на солнце и принести в скульптурную мастерскую при большом храме. На его счастье первым его встретил не какой-нибудь подмастерье, а сам Ирамун, который как раз вышел из мастерской.

— Ты все это сделал сам? — недоверчиво осведомился он.

— Дай мне кусок глины, и я снова сделаю это на твоих глазах.

— Не будь таким дерзким, малыш, — проворчал Ирамун, затем по очереди взял каждую фигурку в руки и рассмотрел ее. — С камнем и металлом ты, наверное, еще не работал.

— Нет. Каким образом раб, трудящийся на поле, может сделать это?

— Ты работаешь на полях Озириса? Ну, для Благословенного Бога ты можешь трудиться и здесь, только другим образом. Как тебя зовут?

— Пиай.

— М-да-а… Бывают имена и похуже. В любом случае ты остаешься здесь. Спать можешь в кладовой, там достаточно места. Все остальное я улажу.

Так случилось, что многократно терпевший побои раб с поля стал учеником скульптора. Ирамун редко награждал его оплеухами или ударами палкой и лишь в тех случаях, когда, как он говорил, не выдерживал глупости и неспособности своего ученика.

Однако Ирамун был признанным мастером, и если он не прогонял ученика по причине его ничтожных способностей, то знал, что делал. А за четыре года обучения из любого ученика можно сделать мастера. Еще одно ценил Пиай в своем мастере. Ирамун, который по малейшему поводу высказывал порицание и не упускал ни единой ошибки, не стыдился тепло подбодрить ученика, если ему что-то нравилось, а Пиайя после двух лет обучения он почти всегда хвалил.

Для бывшего раба, трудившегося на полях, началась новая, лучшая жизнь. До того голый-босый, теперь он всегда был одет. Он, питавшийся раньше только кашей, лепешками, луком, овощами и по праздникам иногда фруктами, познакомился с радостями стола, которые ему до этого и не снились. Храмовые мастерские снабжали питанием жрецы, которые отправляли туда часть пожертвованных быков, коров, овец, гусей и голубей, поэтому для ремесленников было само собой разумеющимся найти на столе жареного гуся или баранью ногу даже в будни.

Но для Пиайя самым важным было то, что он мог теперь целый день заниматься делом, за которое раньше получал ругань и побои. Теперь же он отдавался этому со всем старанием и талантом. Уже после двух лет обучения он стал подмастерьем Ирамуна. Ему самому позволялось выполнять маленькие заказы. Он научился лить бронзу, делать рельефы, выполнять работы по дереву и несколько месяцев даже занимался с художником.

Для Ирамуна Пиай уже давно стал кем-то вроде сына. Из собственных детей мастера в живых осталась только дочь, которая давно была замужем. Итак, Пиай жил сейчас в доме Ирамуна, чья жена баловала его, и теперь, будучи молодым человеком, он обрел то, в чем ему было отказано в детстве, — мать, отца, дом.

Когда Благой Бог объявил, что посетит Абидос, и дал знать, что хочет восстановить храм и сделать его еще больше и роскошнее, Ирамун, само собой разумеется, взял с собой на встречу своего приемного сына и лучшего ученика.

Они вместе видели Благого Бога, в блеске золота восседавшего на троне Гора, а рядом с ним наследного принца и соправителя Рамзеса, который на голову превосходил ростом всех, даже своего отца. Молодой Гор произвел на Пиайя еще большее впечатление, чем Благой Бог Сети. Фараон выглядел рассеянным, усталым, утомленным и расслабленным, в то время как Рамзес не упускал ни единой мелочи. Он засыпал вопросами главных художника, архитектора и каменщика, велел показать планы, бегло осмотрел изготовленные модели и дал понять, что из него не выйдет удобного заказчика, которому можно навязать что угодно.

По дороге домой Ирамун сказал:

— Это лучшее из всего, что могло случиться, сын мой. Жрецы всегда немного мелочны, потому что зависят от паломников и праздников. Если же заказчиком является сам фараон, тогда ни в чем не бывает недостатка. Богоподобному принадлежит вся земля: каждый камень, каждое дерево, каждый колос, каждый ручей, Нил, животные и люди. Все это подарили ему боги, и он может распоряжаться всем этим по своему усмотрению. Он может сделать раба с полей главным советником, а простого воина военачальником. Это будет стоить ему одного слова. Доброго владыку ты узнаешь по тому, что он во всем справедлив, во всем знает меру, действует разумно. Плохого… ну, у плохого все наоборот.

— Наш фараон хороший владыка?

Ирамун серьезно кивнул:

— Благой Бог Сети освободил Кеми от врагов, обезопасил границы и этим упрочил мир. Если стране больше не угрожают и она не должна тратить силы на то, чтобы кормить и содержать много воинов, то благосостояние ее растет. То, что мы живем неплохо, ты сам видишь.