Храм Диониса - [7]

Зажав вилы между колен, Дионис сидел в траншее для фундамента. Сверху она была перекрыта досками, на которых лежало сено. В дыре показалось испуганное лицо Лизаветы:

— Ты чего туда забрался, Дионис?

— От жары спрятался, — соврал старик.

Ухватившись за вилы, Лизавета помогла ему выбраться из траншеи. Дионис осторожно дотронулся до затылка, поморщился.

— Опять за шею держишься? Господи, сколько ты ее будешь ломать?

— Сколько надо, столько и буду… Ты вот что, передай мастерам, что завтра вечером начинаем нулевой цикл.

— Чего?

— Темнота! Фундамент нового дома начнем, вот что.

Лизавета выпрямилась. Вместе они долго смотрели на свой старенький домишко, в котором прожили всю жизнь и в окнах которого сейчас догорали лучи заката…

Стояла лунная ночь. Площадка с сеном во дворе Калалбов, словно черной рамкой, была обведена траншеями. По углам робко светились лампочки, замаскированные таким образом, чтобы свет не был виден с улицы. В дальнем углу между камней и корыт с раствором расположилось пятеро мужчин. Кроме моша Диониса, мы уже видели еще одного — Филиппа. Все сидели вокруг скатерти, на которой были разложены огурцы, помидоры, лук, брынза, стояла плетеная бутыль с вином.

Фары проезжающей машины на мгновение осветили площадку. Все участники тайной вечери бросились в траншею, один Дионис не шевельнулся, продолжая сосредоточенно жевать. Вскоре и остальные заняли свои места.

— А ты, Дионис, чего не прятался? — спросил худой старик. — Нас заставляешь, а сам…

— Зачем ему прятаться, если он здесь хозяин? — сказал Филипп, подливая себе вина. — Разве не может человек выйти к себе во двор, чтобы покушать на свежем воздухе?

— В три часа ночи? — подал голос мужчина с одутловатым лицом.

— Шея у меня, — сказал Дионис и потер ее рукой, — не сгинается. Потому и прятаться не могу… Ну как, братцы, не напортачим впотьмах-то? Фундамент все-таки.

— Нам, шахтерам, не привыкать, — сказал мужчина с морщинистым лицом.

— Я тоже под землей работал, метро строил, — сказал худой старик.

— Я на подлодке служил, — сказал одутловатый.

— И я на кинопередвижке вкалывал, — вставит Филипп.

— При чем здесь кинопередвижка? — спросил метростроевец.

— Тоже работа впотьмах, — объяснил Филипп.

К площадке снова метнулся сноп света автомобильных фар.

— Погружение! — скомандовал подводник.

— Отставить, — сказал Дионис. — Давайте лучше список уточним. — Он вынул из кармана лист бумаги, развернул его и передал бывшему шахтеру. — Читай, у тебя глаз острый.

— Одобеску. Это который — Василе?

— Отец его, Думитру.

— Не староват для такого дела?

— Да ему всего восьмой десяток пошел.

— Серьезно? А выглядит куда старше.

— Чиботару.

— Надежный.

— Павлкж.

— Сойдет.

— Кэпрарь.

— Может донести.

— Он мне двести пять рублей должен, — сказал Дионис.

— Тогда на крючке… Так, Вылвой, Бойко, Степанов. Тут все в ажуре… Когда клаку собираешь, Дионис?

— На пятницу.

— В ночь с пятницы на субботу? — шахтер отложил список. — Ну что, люди, по-моему, подходящие. Почти все на пенсии, значит, соскучились по работе.

— Еще как, — поддакнул Филипп, подливая себе вина.

— Ты, Филипп, этим делом не злоупотребляй, — посоветовал кто-то.

— А то спишем на берег, — добавил подводник.

— А меня сухое не берет, — заверил Филипп и, по обыкновению, качнулся вперед, опрокинув бутыль.

Была лунной и ночь с пятницы на субботу. Сном праведника спали Старые Чукурены. Лишь у Калалбов царило бесшумное оживление. Одна за другой во двор проскальзывали тени. Дионис стоял в воротах, пристально вглядываясь в лица, и крестиком отмечал в списке прибывающих. Подвешенная на столбах гирлянда мощных ламп освещала площадку для сушки сена. С десяток стариков и старух сгребали сено, другие укладывали его в стог. На свет появился готовый фундамент для дома. Стоя на нем, как на постаменте, мош Дионис сказал краткую речь. Выстроившись в относительно ровную шеренгу, ему внимали старики и старухи, разбитые на четыре бригады. Во главе каждой стояли бригадиры: шахтер, метростроевец, подводник, Филипп.

— Главное, братцы, — сказал в заключение мош Дионис, — до третьих петухов успеть стены поставить.

Он подозвал Филиппа. Тот достал из сумки бутылку водки, протянул Дионису:

— Шампанского не нашел, но ничего! Сбегать за стаканчиками?

— Не надо стаканчиков. Ну что ж, как говорится, в добрый час!

И Дионис разбил бутылку о фундамент. Филипп в ужасе закрыл глаза.

…Стены дома росли на глазах. В жилистых руках мелькали мастерки, корыта с раствором. Бригадиры покрикивали на своих помощников, те на старых, подносивших раствор и камни, старухи кричали друг на друга. Царила та приподнятая атмосфера, какую можно встретить на стройке, куда завтра должна явиться приемная комиссия…

Подводник, бригаде которого досталась глухая стена, застыл на мгновение, глядя на светящееся окно соседнего дома.

— Твоя-то чего не пришла? — спросил помощник.

— В положении она.

— А не спит почему?

— Без меня она не уснет…

— А моя наоборот, чуть ли не силой меня на эту клаку погнала. Хоть раз в жизни, говорит, высплюсь по-человечески…

— Небось, мучаешь ее? — подмигнул подводник.

— Угу, — признался тот. — Храплю я очень. И к фельдшеру обращался, а он говорит: медицина пока бессильна. Что за наука? Сердце запросто пересаживают, а от храпа излечить не могут…