Хозяйка замка Ёдо - [109]

История с колоколом, однако, повлекла за собой серьёзные последствия. Кацумото Катагири опять бросился в Сумпу с оправданиями и извинениями, но Иэясу ничуть не смягчился и на третий раз просто отказался его принять. Тятя, которой обо всём доложили, поняла, насколько опасная сложилась ситуация, и поспешно приняла меры — отправила в Сумпу мать Харунаги Ооно, одного из своих вассалов. Если Иэясу не желает видеть Кацумото Катагири, он, возможно, соизволит выслушать пожилую женщину, когда та прибудет с приватным посланием от Хидэёри и испросит аудиенции. Так и случилось: Иэясу действительно принял госпожу Ооно. Вернувшись в Осаку, она сообщила, что гнев Иэясу уже поутих, но Кацумото Катагири, несмотря на это, согласился в знак примирения отдать Тятю и Хидэёри ему в заложники, а Осакский замок препоручить заботам эдос-кого правительства. Разумеется, лукавый Иэясу разыграл с посланниками осакского лагеря две совершенно разные партии: перед госпожой Ооно выступил в роли всепрощающего властелина, перед Катагири продемонстрировал свою непреклонность. Но ни Тятя, ни Хидэёри об этом не знали, и Кацумото Катагири мгновенно превратился для них в двурушника, который на словах принадлежит к осакскому лагерю, а на деле выступает заодно с бакуфу. Что ещё могло означать подобное поведение? Надо же — выразил готовность отправить даму Ёдо и её сына в Эдо и без боя сдать Иэясу Осакский замок, построенный самим тайко!

Тятя была в ярости. На сей раз даже Хидэёри счёл требования Иэясу невыполнимыми, а покорность Кацумото — предательской. Все находившиеся в замке воины разделяли их мнение. Тятя решила взять Кацумото Катагири под стражу, как только он вернётся в Осаку, подвергнуть допросу и, в зависимости от результатов дознания, вынести ему смертный приговор или помиловать. Но Кацумото, по всей вероятности, почуял опасность, потому что в Осаку он не вернулся — отправился из Сумпу прямиком в собственный замок и сидел там безвылазно.

Всё лето в Осаке шли военные советы, и в середине девятого месяца после жарких споров было наконец принято решение объявить войну клану Токугава. В то же время стало известно, что Кацумото Катагири, на сей раз не таясь, отрёкся от осакского лагеря и заключил союз с Эдо. Впрочем, это уже никого не интересовало. Подписанные Хидэёри воззвания появились на городских площадях во всех провинциях, рекрутчики от его имени повсюду набирали ронинов в осакское войско, уполномоченные по снабжению отправились в княжество Сакаи за воинской амуницией и оружием.

Тятя, Хидэёри, Харунага Ооно и Ураку Ода руководили приготовлениями к восстанию из Осакского замка. На военных советах ими овладевали попеременно то лихорадочное воодушевление, то чёрная тревога. Большинство вассалов Тоётоми, рассеянных по всей стране, не оправдали Тятиных надежд: они смирно сидели в своих крепостях и не думали браться за мечи. Большинство самурайских домов, на чью поддержку так рассчитывала Тятя, — Маэда из провинции Kara, Симадзу из Сацумы, Идати из Осю — отреагировали на её призыв с леденящим равнодушием; хуже того, многие из них уже успели дать вассальную присягу клану Токугава. Отступничество Кацумото Катагири не прошло даром — его благоразумному примеру последовали многие бывшие сторонники клана Тоётоми.

Тем не менее в Осаке уже собрались десять тысяч ронинов, а новые отряды продолжали прибывать со всех концов страны. На улицах города царило небывалое оживление, стены замка сотрясались от похвальбы и молодецких выкриков вояк, грозивших погибелью всему клану Токугава. Были среди них и прославленные ронины, такие как Юкимура Санада, Мотоцугу Гото, Наоюки Ханава, Моритика Тёсокабэ. Все они потеряли своих хозяев в битве при Сэкигахаре и впали в немилость после победы Токугава, а теперь стали бесценными союзниками Хидэёри.

В начале десятой луны Иэясу стало известно о том, что Осака собирает против него армию. Одиннадцатого числа он, самолично возглавив стотысячное войско, выступил из Сумпу; двадцать третьего числа Хидэтада повёл своих людей из Эдо. Дорога длиной в сто двадцать ри между Эдо и Осакой ощетинилась копьями, луками, ружьями, древками боевых стягов. В восемнадцатый день одиннадцатой луны две армии Токугава слились в одну у Тяусуямы на подступах к Осаке.

Обо всех передвижениях вражеских сил лазутчики незамедлительно докладывали в Осакский замок, но там не знали, что делать с этими сведениями. Волей-неволей вассалы Тоётоми пришли к выводу, что им ничего не остаётся, как приготовиться к долгой осаде. По мнению Тяти, можно было бы, не дожидаясь штурма, вывести войско за пределы крепостной стены и вступить в открытый бой, но все самураи, к которым она подступала с этим предложением, полагали, что единственная приемлемая тактика в данной ситуации — окопаться в замке и ждать армию Токугава. Хидэёри был согласен с ними, а не с матерью.

В военных вопросах Тятя была не столь уж категоричной — старалась никому не навязывать свою точку зрения. Если её сын, как и все остальные, стоит на позиции обороны и отказывается от нападения, думала она, значит, у него есть какой-то план действий на случай осады и он сумеет извлечь выгоду из того положения, в которое они скоро попадут. Кроме того, Осакский замок был не обычной крепостью — тайко строил его с таким расчётом, чтобы он смог выдержать самый отчаянный штурм; врагам придётся потратить много сил и понести немалые потери, прежде чем они чего-то добьются.