Хозяйка розового замка - [209]

— Я земная, Александр. Во мне нет ни капли небесного.

— Я знаю, что вы земная. Я, как мужчина, это очень хорошо чувствую.

Мне были приятны эти слова. Тем более что я уже давно их не слышала. Хорошо, что три года, прожитые в браке, не отучили Александра от ласковых слов, которые нужны женщине, как воздух. Не все супруги так поступают. Да и не у всех такие отношения, как у нас. Я невольно подумала о своем отце и мадам Сесилии. Любопытно было бы узнать, что заставило их пожениться?

Александр погладил меня по щеке, возвращая к действительности, и неожиданно спросил:

— Вы хотели бы иметь еще ребенка, Сюзанна?

— Да, — прошептала я, не раздумывая ни секунды. — И мне приятно, что вы первый заговорили об этом.

— А как же наше неопределенное будущее? — чуть поддразнивая, спросил он. — Мое безрассудство? То, что я готов рисковать и собой, и вами? То, что меня могут арестовать?

— Вы зря шутите этим, — сказала я серьезно. — Все это возможно, но мне кажется, что ребенок ни при каких обстоятельствах не может быть лишним. Он приносит радость, а не неприятности. С годами я это поняла. И мне…

— Что?

— Мне бы так хотелось, чтобы у нас была дочка.

Подавшись вперед, он схватил меня в объятия, опрокинул на траву и, смеясь, долгим поцелуем прильнул к губам.

— Дочка? Мне бы хотелось еще одного сына.

— Нет-нет, — сказала я, защищаясь. — С сыновьями одно беспокойство!

Он осторожно стаскивал мое платье с плеч. Его руки мягко сжали мою грудь. Он обнял меня сильнее, и я почувствовала, что он возбужден, но, шутливо сопротивляясь, воскликнула:

— Вы напрасно так спешите! Сегодня все равно ничего не получится!

— В данный момент я преследую не только эту цель, — прошептал он, зарываясь лицом в кружева моего корсажа.

Он снимал с меня нижнее белье, и его руки были так горячи, что мне казалось, ткань плавится под его прикосновениями — плавится и тает. Сердце у меня застучало чаще, во рту пересохло, и я трудно глотнула, когда он чуть-чуть приподнял мои бедра, снимая панталоны. Его пальцы медленно двигались, добираясь до самого чувствительного места между бедрами; я часто-часто дышала, и внутри у меня становилось влажно от одних мыслей о том, что сейчас произойдет. Я согнула ноги в коленях, чтобы сильнее открыться ему навстречу. Он коснулся меня там, внутри; каждая клеточка моего тела наливалась мучительно-сладкой страстью, и, внезапно подавшись вперед, я сама рванула пояс его кюлотов, прошептав пересохшими губами:

— Хватит! Я уже готова… Пожалуйста!

Он снова опрокинул меня на спину, с силой завел мне руки за голову, так, что я оказалась в положении насилуемой.

— Теперь вы торопитесь, госпожа герцогиня? Ну, держитесь! Как бы вам не вылететь из седла!

Я была так возбуждена, что не могла воспринимать его шуток, изнывая от ожидания. Он не опирался на локти, как обычно, а лег на меня, удерживая мои руки за головой, прижавшись лицом к моему плечу. Я уже ощущала его на какой-то дюйм в себе и ожидала, что он будет входить медленно, продлевая обоюдное наслаждение, но он погрузился в меня яростно, одним сильным толчком проникнув до боли глубоко, и его последующие движения были так резки, быстры и безжалостны, точно он хотел растерзать меня. Я откликнулась на эти усилия почти тотчас же сладкими спазмами лона; возбудившись снова, задыхаясь от ожидания, я сомкнула ноги у него на бедрах и сильно сжала его изнутри — теперь мы кончили вместе. Он замер глубоко во мне, и мне физически больно было думать о том, что скоро он выскользнет из меня, уйдет, мы разъединимся и не будет этого восхитительного ощущения полноты внутри.

На этот раз я первая пришла в себя, прошептав:

— Мне так плохо было там, в Париже! Без вас! Я просто изголодалась!

Он не отвечал, прижимая мою ладонь к своим губам. Я проговорила, не особенно, впрочем, настойчиво:

— Надо идти… Нас могут увидеть.

— Кто?

— Анна Элоиза пошлет за нами служанку и…

Я не договорила. Мы оба понимали, что уходить нам не хочется.

Потом он негромко спросил, хороши ли были мои дела в Париже. Я немного рассказала Александру о выставке, но разговор оставался вялым: мы были слишком полны друг другом, чтобы всерьез задумываться о таких скучных вещах, как коровы и свиньи. Он прошептал, с бесконечной нежностью прослеживая кончиками пальцев линию моих губ:

— Есть две вещи, которые я вам еще не сказал.

— Какие?

— Семь дней назад было три года, как мы поженились.

— Я помню.

— Я приготовил вам подарок, Сюзанна: жемчужные серьги и подвески. Дома вы их увидите.

— Спасибо… — Потом, обрадованная, я воскликнула: — Я ведь тоже кое-что для вас купила! И дома вы тоже это увидите.

Он обнял меня, поцеловал в волосы.

— А вторая новость, Александр?

— Графиня де Лораге приглашает нас на небольшой бал. У нее день рождения.

— Вот как? Я рада.

— Так мы пойдем?

— Почему же нет? Я люблю Констанс. К тому же это единственная возможность потанцевать. Мой дорогой, ведь я ни разу еще с вами не танцевала!

— Да, — сказал он, — революция изменила все…

— Только не мою любовь к танцам.

Подумав, я простодушно добавила:

— Мне кажется, даже когда мне будет шестьдесят, я буду любить танцевать. И, подумать только, я столько лет провела даже не слыша музыки!