Из-за сильнодействующих обезболивающих таблеток, которые Джо давал ему по предписанию врача, Чанс почти все время спал. Когда он пытался отказаться от их приема, Джо резко обрывал его:
— Это приказ доктора, Чанс. Ты вряд ли поправишься, если не будешь смирно лежать. Боли в спине — дело нешуточное!
А боли были сильные, Чанс ощущал их, несмотря на полунаркотический туман в голове. И тем не менее в те редкие моменты, когда сознание прояснялось, он страдал еще больше от ощущения полной беспомощности. «Как черепаха, упавшая на спину», — часто думалось ему. Любое движение — будь то ногой, рукой или головой — доставляло столько мучений, что он не раз с ужасом представлял себя сидящим в инвалидной коляске. Еще совсем недавно ездил по всему миру — и вдруг калека! Гнев, жалость к самому себе, раздражительность переполняли Чанса и то и дело выплескивались на окружающих.
Джо специально для него готовил жиденькие бульоны — словом, посадил больного на необходимую для ослабленного организма диету. А в результате Чанс постоянно испытывал острое чувство голода — в его измученном употреблением лекарств мозгу проплывали мучительные видения: сочащиеся кровью отбивные и с румяной корочкой поджаренные куры, — но при этом он не мог заставить себя съесть даже лишнюю тарелку бульона.
Болезненно-величественные картины пиршеств сменялись полугрезами-полувоспоминаниями. Иногда он снова представлял себя мальчиком: либо играл вместе со своими братьями, либо сидел на уроке. Иногда появлялся дед, иногда — страны и города, где он побывал, иногда — старые знакомые, о которых почти забыл.
Немалая часть видений была, конечно, связана с ранчо и с работающими на нем людьми, особенно с Клео. Внезапно очнувшись, он порой с удивлением обнаруживал, что лежит на кровати, а не скачет куда-то на лошади. Когда же в его сознании разыгрывались сцены между ним и Клео, он просыпался весь в испарине. Клео была такой уступчивой, такой соблазнительной. Она манила его к заваленной подушками постели, покрытой плюшевым покрывалом; а рассеянный свет и легкая дымка приглушали краски и делали расплывчатыми и манящими контуры ее тела.
Чанс не любил свои сны — они вызывали в нем лишь новые приступы раздражения. Реальность была слишком далека от подушек и интимных полутонов. Реальность состояла из длительного процесса выздоравливания, не вызывающей ни малейшего аппетита пищи и Джо, выносящего судно. По распоряжению доктора Фельдмана ему запрещалось ходить даже в ванную.
— Вы сильно растянули себе мышцы, мистер Саксон. Лично я предпочел бы оставить вас в больнице, однако вы так упорно сопротивлялись, что мы разрешили вам проходить курс лечения дома. При условии, что вы должны находиться только в постели. Я уже говорил и продолжаю настаивать на полной неподвижности.
Дважды в день заходила Клео, утром и вечером, часов в девять. Чанс приходил в себя и мог ее видеть, но иногда продолжал лежать в беспамятстве. В такие минуты он выглядел так беспомощно, что Клео начинала всерьез тревожиться за его здоровье и в ней возникало страстное желание самой ухаживать за ним. Однако Джо справлялся совсем неплохо, и вряд ли была необходимость вмешиваться. Кроме того, на ней лежало слишком много забот по ранчо.
Через несколько дней доза лекарства по указанию доктора Фельдмана была снижена, и мозг Чанса перестал балансировать на грани галлюцинаций и реальности. В то утро он с нетерпением ждал прихода Клео, но та, к его великому разочарованию, не пришла. Когда же она заглянула к нему вечером, он лежал, хмуро глядя в потолок.
Когда Клео поднималась по лестнице, Джо уже успел сообщить ей, что Чанс полностью пришел в себя, так что она нисколько не удивилась, увидев, что его глаза открыты и он поворачивает — очень осторожно — голову в ее сторону.
— Привет! Тебе лучше?
— Немного.
Щеки Чанса заросли щетиной. Клео хотела было предложить ему свои услуги в качестве брадобрея, но в последний момент передумала — малейшее движение навстречу друг другу каждый раз неизбежно влекло за собой физическую близость. Чанс, конечно, вряд ли был сегодня в состоянии думать о сексе, однако она нисколько не сомневалась: он запомнит ее порыв и через неделю-другую все будет в порядке.
— Я рад, что ты не уехала.
Клео присела на стул рядом с кроватью.
— Я останусь здесь до тех пор, пока ты не поправишься и не сможешь приступить к работе.
— Неплохой предлог болеть вечно. — На его губах мелькнула слабая усмешка.
— Не забывай, что никакие нагрузки во время болезни тебе не рекомендуются, — улыбнулась в ответ она.
— Когда я почти не могу пошевелиться, ты становишься очаровательно откровенна.
— Да, сейчас ты безопаснее младенца, — серьезно заявила она.
— Таким я нравлюсь тебе больше?
Сердце Клео учащенно забилось.
— Ну… скажем, сегодня в твоей спальне я чувствую себя в безопасности.
— А если бы я мог двигаться? — Чанс негромко рассмеялся. — Что же, твои страхи вполне обоснованны.
Что-то болезненно сжалось в ее груди.
— Давай поговорим о чем-нибудь другом.
— Как дела у Рози?
— Она осаждает меня просьбами навестить тебя.
— Я тоже был бы рад увидеться с ней. Пусть придет завтра. Мне не хватает ее веселья и жизнерадостности. Что с почтой?
