— Я старался не мешать тебе, просто дал тебе свободу.
— Вот как? А как сейчас…
— Тогда было так. А теперь у нас сейчас, — он мягко притянул ее к себе, словно опасаясь ее сопротивления; хотя единственное, чего она хотела, — оказаться в его объятьях.
— Мне так много нужно сказать тебе, — тихонько проговорила Кэмрин.
— А у нас масса времени, — успокаивал он, целуя ее.
Это было именно то, о чем она мечтала и тосковала, путешествуя по Европе, то, чего ей так не хватало. То, что вызывало невероятные чувства, как будто внутри разлетался потрясающей красоты и яркости фейерверк. Дорогой, любимый человек был здесь, рядом, близко-близко, так близко, что сливалось их дыхание…
Кэмрин прижималась к нему, словно он был якорем в этом беспорядочном мире, в котором все оказывалось вверх дном и шиворот-навыворот, когда она меньше всего этого ожидала.
Она привезла из своего путешествия весть, которая чудесным образом изменит для них всю жизнь. Надо поскорее поделиться с мужем, но очень не хочется прерывать счастье поцелуя… Пусть оно длится и длится.
Но нельзя, нельзя! Так много нужно сказать!
Она чуть отодвинулась и спрятала лицо у него на шее, вдыхая родной запах кедра после дождя.
— Пора нам усесться и поболтать, — сказал Блейн, гладя ее волосы, — ох, ты постриглась!
— Много же понадобилось времени, чтобы ты заметил.
— Слушай, как здорово! — Его глаза сверкнули, а лицо говорило о восторге больше, чем можно выразить словами. — Ты потрясающе выглядишь!
Она могла бы сказать то же самое. Он выглядел поразительно — от светлых волос до носков поношенных ботинок. Проведя несколько месяцев в Париже, Риме, Милане и Венеции, повидав много прекрасно одетых молодых людей, Кэмрин поняла совершенно ясно, что ни одного из этих ухоженных европейцев невозможно сравнивать с ее избранником. В своих хлопчатобумажных брюках и поношенной футболке он выглядел так, как будто им специально занимались всемирно известные дизайнеры высокой моды.
— Давай поговорим. Мне надо сообщить тебе что-то очень важное, пока я не взорвалась от радости. — Увидев, как Блейн насторожился, она добавила: — Нет-нет, я никуда не собираюсь.
— Сейчас или вообще?
— Это зависит от тебя.
К ее удивлению, Блейн стал необычно серьезен:
— Ты же знаешь мои чувства. Но я не хочу ни к чему принуждать тебя. Ты хотела уехать на время — ты сделала это. Я здесь и жду. Все осталось по-прежнему. Я люблю тебя, Кэм. Но не собираюсь всю жизнь ждать, пока человек, которого я люблю, ответит мне тем же. Почему бы тебе не сказать мне честно, что ты думаешь?
Все правильно, но с чего ей начать? Сколько раз там, вдали от него, Кэмрин мысленно вела этот разговор, а сейчас не находила слов. Пожалуй, надо начать со стрижки.
— Я постриглась в Риме через двадцать минут после того, как получила божественную весть.
Он не ответил, только поднял бровь, скорей скептически, чем удивленно.
— Я сидела на площади, пила кофе и думала, как это плохо и неправильно — путешествовать без тебя.
— Ты ведь так и хотела.
— Да. По крайней мере, думала, что хотела. Мне очень хотелось не мешать осуществиться твоей мечте. Я только упустила, что твоя мечта есть и моя мечта тоже.
— Что это значит? Ты решила попробовать завести ребенка?
— Поздно.
Молчание в ответ. Долгая пауза.
Что ж, она поторопилась с самым важным. Сейчас ей необходимо, чтобы он крепко обнял ее и сказал, что это самая лучшая новость на свете и что они будут вместе до конца жизни.
— Ты говоришь…
— Я беременна!
У него испуганно распахнулись глаза, он схватился рукой за горло. Вид был почти комический — как будто этот большой, сильный мужчина испугался, что побрился, вместо того, чтобы оставить приятную ей щетину…
— Беременна? Но… Но…
— Ошеломляюще, да?
Он не шелохнулся, и ей стало страшно — вдруг она слишком сильно оттолкнула его? И возврата уже нет…
— Я не верю. — Прежде чем произнести эти слова, он несколько раз открывал и закрывал рот, потом медленная улыбка осветила его лицо. — У нас будет ребенок?
— Да.
Почему-то он мрачно усмехнулся:
— Вот почему ты вернулась. Не потому, что тебе нужен я или наша семья. Просто обязательства.
— Нет. Я вернулась к тебе, только к тебе! Всегда есть и был ты. Ребенок — это награда, потрясающее, бесценное чудо. Я уже решила вернуться к тебе, прежде чем обнаружила, что беременна, — Кэмрин положила ладони ему на грудь. — Я люблю тебя, Блейн. Больше никаких путешествий. Никогда больше не буду считать, что твои мечты важней моих. Для меня теперь существуют только наши мечты, А для тебя?
Выражение его лица изменилось, он взял ее за руки.
— Пойдем. Покажу, чего я хочу.
Он повел ее в ту часть кофейни, которую Кэмрин называла зоной отдыха и где были удобные диваны у столиков. Она особенно любила эту часть своего «Убежища». Сейчас здесь горело множество крошечных лампочек, освещавших пространство призрачным светом.
— Как ты смог это сделать?
— Анна помогла.
Он подвел Кэмрин к столику, где на серебряной тарелке лежали ее любимые особенные трюфели, изысканный шоколад из Англии, а рядом в серебряном ведерке ждала бутылка шампанского «Дом Периньон». Нажав потайную кнопку, Блейн включил их любимую музыку.
