Подбежали к яйцу, стали передавать из рук в руки.
— Вот это да!
— Вот это номер!
— Почище, чем в цирке!
Витька протиснулся поближе и увидел, что яйцо аккуратно, будто его бережно стукнули об стол, чуть смято с острого своего конца. Витька глазам своим не поверил!
— Ну, как? Что я тебе говорил! — сказал пожилой, спокойный шофёр. — Как-никак, а четырнадцатый год с Иванычем работаю. В каждом деле есть ремесленники, есть мастера, а есть артисты. Так-то вот! Василий Иваныч в своём деле артист!
— Да-а! — только и говорили шофёры. — Да-а! Если б сами не видели, ни за что не поверили бы.
— Ну и зря, — сказал Василий Иваныч. — Вот кедровый орешек расколоть и не раздавить — куда труднее. Ну-ка, по машинам. Хватит фокусов. Работать пора.
8. Разговор с хозяином сенбернара
И снова ковш с грубой силой вгрызся в слежавшуюся землю, пошёл наполнять один за другим кряхтящие от тяжести самосвалы. Витька задумчиво отошёл в сторонку и встретился взглядом со стариком — хозяином сенбернара.
Впервые за всё время, сколько Витька видел его, этот печальный человек улыбался. Ему показалось, что и сенбернар улыбается. Витька с изумлением заметил, что собака и её хозяин чем-то неуловимо похожи. С первого взгляда даже не понятно чем-то ли неторопливым спокойствием, то ли печальным взглядом.
— Как это прекрасно, — сказал старик.
— Что? — спросил Витька.
— Как прекрасно, когда человек работает красиво и точно и любит свою работу!
Витька потоптался на месте и наконец решился:
— А правда, что вы капитан самого дальнего плавания?
Старик вздрогнул и опустил голову. И сенбернар тоже печально потупился.
— Почему ты так решил, мальчик?
— Не знаю, — растерялся Витька. — Просто мне всегда так казалось.
— Нет, ты ошибся. Сейчас я пенсионер. А раньше был аптекарем. Пятьдесят лет готовил людям порошки и микстуры.
Витька не смог скрыть разочарования, и старик снова печально улыбнулся.
— Но ты почти угадал, мальчик. Я всю жизнь мечтал путешествовать. А вместо этого полвека просидел у аптекарских весов и фарфоровой ступки.
— Но почему же?.. — изумился Витька.
— Почему я только мечтал? Долго рассказывать… Так уж получилось… — Старик вдруг заволновался, и сенбернар тревожно вскочил, вглядываясь в лицо хозяина. — Но ты… Ты живёшь совсем в другое время и ты ещё совсем маленький человек, у тебя впереди вся жизнь. И я от всей души советую тебе делать только то, о чём мечтается. Только это — и ничего другого! Жизнь такая короткая, такая короткая…
Последние слова старик пробормотал едва слышно и поспешно ушёл, а рядом с ним, не теряя достоинства даже в спешке, шагал отважный и добрый сенбернар.
9. Сеньор Кукин предупреждает человечество
Осень была сухая, запоздалая. Но всё равно в берёзах уже рыжели лисьими хвостами потоки осенних листьев. У дубов стали ржавыми макушки, и только тополя ещё держались, не хотели менять своего зелёного наряда. Листья так и осыпались, не успев пожелтеть.
— Эх, в лес бы махнуть, вот где сейчас красотища! — как-то сказал Василий Иваныч. — Последние славные денёчки! А там пойдёт слякоть, а потом и зима явится.
— Да, — печально отозвался Витька. — Только у мамы и папы ни минуточки свободной нет. Не поедут они.
— А ты хоть осину от ольхи отличить сумеешь, городской человек Витька? — усмехнулся Василий Иваныч.
— Вот ещё! — обиделся Витька. — Я у деда всё лето и осень в прошлом году прожил. В Белоруссии. Он меня всему научил. Я и в этом бы году поехал, да дед захворал.
Василий Иваныч нахмурился.
— Вот и моя жена занемогла что-то. В санаторий пришлось отправить. А сын укатил. Моряк он… — Потом внимательно поглядел на Витьку, строго спросил: — Значит, лес любишь?
— Очень, — ответил Витька.
— Молодец! Природу надо любит. И беречь. Она ведь живая, ей больно, когда ее обижают, а пожаловаться не может.
Василии Иваныч задумался. Был обеденный перерыв. На штабелях досок, на плитах сидели шофёры, бульдозеристы, сварщики. Витька тоже развернул свои свёрток с бутербродами — мама приготовила. Неудобно ведь каждый раз у Василия Иваныча брать. Витьке нравилось перекусывать вместе со всеми — неторопливо, аккуратно, с достоинством, как едят рабочие люди.
— Был я в прошлом году в такой стране — Бразилии, в городе Сан-Паулу, — сказал Кукин, — и пришлось мне нежданно-негаданно говорить перед очень многими людьми об этой самой охране природы.
Вокруг сразу стало тихо.
— Все головы повернулись к Василию Иванычу.
И Витька, как всегда, глядел на него во все глаза.
— Как же ты туда попал, Иваныч? — спросил кто-то. — Вроде бы, ты не министр и не дипломат какой, чтоб в Бразилии с разными выступать речами.
— А я и выступал как рабочий, как член делегации Комитета защиты мира. Мир ведь не только от бомб защищать надо, но и от грязи всякой. Сейчас за это крепко взялись, не одного разгильдяя оштрафовали, пока научили.
— А у них не штрафуют, что ли? — спросил кто-то.
— Штрафуют. Да только иному фабриканту дешевле штраф заплатить, чем строить сооружение по очистке. Вот и получается, что в больших городах реки стали мёртвые. Не может в них живое существо жить: не реки, а сточные канавы.
— Ну и о чём же ты, интересно знать, говорил?
