Ему казалось, что умная машина всё делает сама, он сначала и внимания не обратил на маленькую кабинку с дверцей над самой гусеницей.
Но рокот мотора внезапно оборвался, стальная ручища с зубастым ковшом на конце застыла, дверца кабинки отворилась — и на землю спрыгнул круглолицый, небольшого роста человек в рабочей куртке.
Витька глядел на него во все глаза и не верил, что этот человек сейчас вот, на его, Витькиных, глазах управлял стальной громадиной — и она покорно его слушалась.
Человек неторопливо обошёл экскаватор, аккуратно вытер руки ветошью и подмигнул Витьке.
— Ты чего на меня таращишься, гражданин хороший, будто я чудо-юдо? — спросил он.
Витька растерялся и не ответил.
Человек улыбнулся, кивнул на экскаватор.
— Нравится?
Витька поспешно закивал.
— Родители ругать не будут? Ты уже давненько здесь стоишь. Я тебя приметил.
— Они на работе, — неожиданным басом ответил Витька, — а я на карантине.
— Как это? — удивился весёлый человек.
Витька рассказал про леденец и про рыжего Мишку Пухова, от которого, по словам Симакова, с Лёхой Серовым приключилась желтуха.
Человек рассмеялся и решительно сказал:
— Сейчас будем обедать. Ты хочешь есть. По глазам вижу.
Он легко поднялся в кабину и принёс большой сверток. Не обращая внимания на Витькино смущённое бормотанье, развернул бумагу, расстелил её как скатерть на одной из бетонных плит и заставил Витьку съесть бутерброд с толстой, необычайно вкусной котлетой и с малосольным огурцом. Собственно, заставлять особенно не пришлось — Витька так проголодался, что расправился с бутербродом молниеносно.
— Вот это молодец, это по-нашему, — одобрительно сказал незнакомец и рассказал историю, которую Витька неоднократно слышал от деда. О том, что раньше хозяин кормил работника и глядел, как он ест. Если много и быстро, значит работник хороший.
Витька всегда сомневался в справедливости этой назидательной истории — мало ли обжор-бездельников! Но в словах человека, которого беспрекословно слушалась такая машинища, сомневаться было невозможно.
После обеда человек сказал:
— Ну, а теперь самое время познакомиться. — Он протянул руку: — Василий Иванович Кукин.
Рука была небольшая, но очень крепкая, а ладонь, как панцирем, покрыта мозолями. Витька сжал её изо всех сил и ответил:
— Витя, — подумал и добавил: — Круглов.
— Ну что ж, Витя Круглов, поели, побеседовали — пора и за дело браться. Не надоело глядеть?
Витька замахал руками: не надоело, мол.
— Ну, гляди, милый. Такое сейчас твоё дело — глядеть да учиться. И Василий Иванович полез в свою кабину. Экскаватор взревел, выстрелил синим чадным дымом и ожил, заработал. И тут Витька вдруг вспомнил, что не поблагодарил Василия Ивановича за обед. Он так покраснел, что слёзы выступили. «Эх, ты, — с горечью прошептал он, — эх, ты! Невежа несчастный!»
Витька бросился к экскаватору и остановился удивлённый. Сквозь мутное окошко виден был Василий Иваныч, но лицо его, ещё несколько минут назад весёлое и добродушное, стало строгим и напряжённым, как у лётчика, решившего идти на таран.
Витька видел недавно фильм: точь-в-точь такое лицо было у одного лётчика-истребителя.
Витька закричал, замахал руками, но Василий Иваныч не слышал. Да и сам Витька за рёвом и скрежетом экскаватора едва слышал себя.
Но вот Василий Иваныч случайно повернулся, увидел Витьку, высунулся.
— Ты чего? — спросил он.
— Спасибо! — закричал Витька.
— Что?
— Большое спасибо за обед! — У Витьки даже горло заболело, так он заорал.
Василий Иваныч услыхал, с улыбкой кивнул, губы его зашевелились. И Витька скорее догадался, чем расслышал: — На здоровье!
Экскаватор, на котором работал Василий Иваныч, назывался ОМ-202, «Омич». Это значит, что сделали его в далёком сибирском городе Омске. А до этого кем только не работал новый Витькин друг: и токарем, и заправщиком мотовоза, и водителем этого самого мотовоза! Но всё это было до того, пока в 1934 году, восемнадцатилетним парнишкой, не пересел на экскаватор.
Так с тех пор и работает — на самых разных экскаваторах. И нет, пожалуй, такого в нашей стране, с которым бы он не справился.
Витька и не думал никогда, что со взрослым человеком можно так здорово, так интересно дружить.
Мама и папа уйдут на работу, ребята — кто в детский сад, кто в школу, а Витька топает на пустырь, издали машет рукой, здоровается с Василием Иванычем.
Особенно он любил такие случаи, когда вдруг не хватало самосвалов и в работе получались перебои. Раз самосвалов нет, то и экскаватору делать нечего, некуда грузить грунт.
Василий Иваныч сердился, а Витька потихоньку радовался, потому что можно было всласть наговориться. Вообще-то Кукин особенной разговорчивостью не отличался. Скомандует, что надо делать шофёрам самосвалов, и молча орудует отполированными до серебряного блеска рычагами и педалями. Многотонный ковш летает так легко и точно, что кажется, никаких усилий Василий Иваныч не прикладывает.
Но когда Витька впервые попал в кабину экскаваторщика и попробовал пошевелить этими самыми рычагами — ничего у него не вышло. И стало понятно, отчего у Василия Иваныча такие могучие покатые плечи, а руки покрыты мозолями, крепкими, как кость.
