Хозяин зеркал - [113]

– А играть я на чем буду? На куске плавника?

– Зачем на куске? Не надо на куске!

Тут Герда захлопала глазами. Она могла бы поклясться, что Салим с хитрым выражением лица запустил руку в кучу дров, а уже в следующую секунду вытащил оттуда черную лаковую гитару. По лаку побежали красные блики, струны гитары вздохнули.

– А? Каков я? Вот ты, большой человек и большой начальник в Городе, так сможешь? – Мальчишка улыбался от уха до уха.

Кей пожал плечами, не впечатленный:

– Я могу превратить тебя в лед.

Герда испугалась и прижалась к Салиму:

– Не надо его в лед. Он хороший.

– Слышишь, что сестра твоя говорит? Не надо меня в лед, я хороший. Ах ты моя красивая, ах ты добросердечная, спасла Салима от горькой участи… – Паренек мурлыкал, пытаясь запустить руку под лиф платья Герды. Та фыркнула и шлепнула нахала по пальцам – впрочем, не особенно сильно.

– Женщины, – сокрушенно сказал Кей. – Только соберешься кого-нибудь в лед превратить, они тут как тут. Ладно, давай гитару.

Он взял инструмент у юного Караванщика, провел пальцами по струнам. Струны ответили глухим дребезжанием. Сморщившись, Кей подкрутил колки и снова попробовал. На сей раз звук получился чистым.

– Ну, что спеть?

– Спой нашу, – подпрыгнул Салим. – Ту, что ты сочинил, когда думал с нами остаться.

Герда до этого дня не подозревала, что Кей поет, но почему-то это ее совсем не удивило. Светлый песок, черное море и белый прибой, треск костра и запах горящих веток – что же еще тут делать, как не петь?

Наверное, Кей тоже так думал, потому что без лишних предисловий взял первый аккорд и запел. Голос его пронесся над дюнами, поднялся в небо и наполнил маленький, очерченный костром круг и тьму за границами круга.

Время струится по спинам дюн,

Тает в дыму костра.

В пламенных спицах небесных рун

Скрыто мое вчера.

Стоит ли плавить собою льды

И умирать весной,

Чтобы добавить к твоим родным

«Тысяче и одной»?

Или, срываясь опять на крик,

Падать на белый снег,

Чтобы, сломавшись всего на миг,

Все потерять навек.

Далью туманной по гребням скал,

Волей немых песков

Мне караваны водить в астрал

Сколько еще веков?

Время уснуло на спинах дюн,

Стихла игра огня.

Пламенным спицам небесных рун

Больше не до меня.[25]

Песня стихла, и берег окутало молчание. Салим сидел, обняв колени. Выражение лица у него было непривычно задумчивым. Кей смотрел на море и обнажившуюся отмель.

– Опять появилась, – сказал он.

– Ага, – кивнул Салим.

– Вы туда ходили?

– Шахрияр ходил. Я только до Сквозных Дыр, дальше не могу. Вот когда-нибудь…

– И что Шахрияр говорил?

Салим поежился:

– Да ничего хорошего не говорил. Говорил, что наверху видел только лед, внизу – только огонь.

– Думаешь, правда?

– Думаю, да. Все пути, кроме этого Круга, закрылись. Шахрияр говорит, что огонь и лед встретятся здесь, в Третьем. Тогда будет мрак и ужас. Горы рухнут, земля превратится в лаву и пепел…

– Он всегда любил драму. – Кей отложил гитару и встал.

Герда вздрогнула:

– Ты куда?

– Пойду посмотрю. – Развернувшись, он зашагал к отмели.

Девушка обернулась к Салиму:

– А что там?

– Там? – Мальчишка сделал круглые глаза. – Там, красивая, Пересохшее море.

– Но ведь оно не пересохло?

– Это смотря когда не пересохло. Сейчас не пересохло, потом пересохло. Или наоборот – сейчас пересохло, а потом, глядь, опять наполнилось, – с умным видом сообщил Салим.

Герда ничего не поняла.

– Зачем ему сухое море?

– У моря Сквозные Дыры, а за ними Заокраинный Мыс. Оттуда можно заглянуть за границу Круга.

Герда вскочила:

– Я с ним!

Салим поймал ее за руку:

– Стой! Людям туда нельзя. Не пройдут люди. Мыс тонкий, как игла, тоньше конского волоса. Ты упадешь.

– А он?

– А он не упадет.

Караванщик сказал это так уверенно, что Герда снова опустилась на песок. Некоторое время они молчали – лишь поплескивало отступающее море да трещал огонь. Потом от воды пополз туман. Сначала белыми прозрачными нитями, затем толстыми рукавами он окутывал все вокруг, и вскоре за кругом света колыхалась лишь волглая стена. Герда передернулась и обхватила себя за плечи руками. Неправильно поняв ее движение, Салим успокаивающе проговорил:

– Ты не бойся, он дойдет. Он очень упрямый.

– Я знаю. Джейкоб тоже был очень упрямым.

– Джейкоб?

– Мой брат.

– Другой брат? Э, красивая, сколько у тебя братьев? Может, второй согласится принять за тебя калым?

Герду вопрос почему-то взволновал. Сколько у нее в самом деле братьев? Кей. Джейкоб. Джейкоб и Кей. Девушка нахмурилась, а потом счастливо рассмеялась:

– У меня один брат! Я вспомнила: Джейкоб не умер. Он просто стал… – Тут она замолчала.

– Э-э, – сказал Салим, – красивая, как пери, и такая же дурноватая. Не помнит, как собственного брата зовут.

Но Герда действительно вспомнила, куда подевался Джейкоб. К сожалению, она вспомнила не только это. Вздрогнув, девушка привстала и оглянулась. Ничего не было видно, кроме мокрого тумана.

Нет. В тумане послышались шаги. Герда сжалась, не зная, кто выйдет из белой мглы. Кей? Джейкоб? Иенс, мертвый и с сетчатыми глазами? Туман раздался. В освещенный круг ступил человек с лицом знакомым и в то же время бесконечно чужим.

– Что ты там видел? – шепнула Герда.

Человек остановился перед ней, улыбнулся и успокаивающе произнес: