Хозяин Стаи - [2]

Ее звали тогда по-другому.

Зан — имя как звон стали. Это имя ей дал Али-Хазир — старший надсмотрщик годрумского цирка. Он научил ее драться так, чтобы хрупкая шестнадцатилетняя девочка могла биться на равных со здоровенными мужиками и не просто выходить живой из этих поединков, но еще и побеждать. И еще он объяснил ей, как сделать каждое движение ярким и эффектным, чтобы публика на трибунах выла от восторга. Он учил ее убивать. И она научилась так, как не ожидал никто от такой слабой и на вид такой неопасной рабыни. Даже он сам?

Зан не знала ответа на этот вопрос. Она была преступницей, посягнувшей на жизнь свободного — своего господина. Она должна была умереть. И только самому господину старшему надсмотрщику было известно, почему он решил дать ей шанс. Даже два шанса: оружие и умение им владеть. Однажды, когда она уже несколько месяцев выходила на арену годрумского цирка, одерживая одну победу за другой, она спросила его об этом. Он не удивился вопросу, словно все эти месяцы ждал, когда же она его задаст.

«Вспомни, как толпа орет и беснуется, когда ты посвящаешь им жизнь очередного раба.

Ты знал, что так будет?»

Он промолчал и усмехнулся в ответ. Она запомнила тот разговор.

Тогда, три с лишним года назад, в ее первый бой на арене годрумского цирка, ее и еще четверых рабов выкинули на белоснежный песок вообще безо всякого оружия и натравили против них зверей. Десять минут спустя она оказалась единственной, кто выжил. Из той пятерки и вообще из всех рабов, которых когда-либо выпускали на съедение специально выдрессированных псов, на развлечение черни.

Да, это считалось зрелищем для черни. А знатные годрумцы предпочитали бои гладиаторов-профессионалов, которые умели показать настоящее сражение, продемонстрировать свое мастерство во владении различным оружием, умереть красиво.

Все верно, они умирали. Или просто надоедали публике, постоянно требовавшей все новых и новых развлечений. И Али-Хазир искал, кого можно показать толпе в следующий раз. Он обратил внимание на нее: девчонке удалось прогнать псов — весьма необычно; девчонка молода и смазлива — еще интереснее! Али-Хазир не ошибся. Он что, просто не умел ошибаться, этот старый надсмотрщик?

Рабыня-гладиатор Зан, прозванная Звон Стали, — любимица публики была из тех бойцов, чье выступление приберегали на финал как самое интересное. Она еще готовилась к выходу в своей комнате, глубоко под трибунами годрумского цирка, а на его арене уже пролилась первая кровь.

Тайко-Сид, высокий статный мужчина, в коротко остриженных волосах которого уже начала появляться седина, но которому еще очень далеко было до настоящей старости — пиратский адмирал, владелец двух десятков прекрасных боевых кораблей и один из устроителей этого праздника, поморщился и отвернулся от арены, на которую как раз выгнали с полдюжины совсем никуда не годных рабов и сейчас должны были выпустить псов. Гладиаторские бои традиционно должны были начаться с кормления зверей — зрелища, безусловно, довольно забавного, но уж слишком примитивного! На белоснежный песок арены один за другим вышли огромные тощие псы, и чернь на трибунах взвыла от восторга. Там, под безжалостным солнцем, уже давно не было свободных мест: толпа не желала пропустить ни минуты из сегодняшней кровавой бойни. А вот в почетных ложах было еще пустовато. Среди знатных жителей Годрума считалось правилом хорошего тона появляться к началу основного представления — сражениям профессиональных бойцов. И уж конечно ему, Тайко-Сиду, одному из самых богатых горожан, незачем было торчать здесь с самого начала!

А на арене представление разворачивалось по привычному сценарию. Псы окружили рабов и теперь постепенно сужали круг, наскакивая то на одного, то на другого. Рабы еще пытались как-то отбиваться, но продержаться им удастся недолго — это Тайко-Сид видел прекрасно. Еще немного и прольется первая кровь, и тогда разъяренных псов уже ничто не остановит!

Тайко-Сиду не нравилось это зрелище, оно вызывало у него только скуку: этих рабов даже отдаленно нельзя было назвать бойцами — никакой отваги, никакой изобретательности! Псы и то проявляли больше сообразительности. Впрочем, они и выходили на арену не в первый раз. И не в последний. Но Тайко-Сид был здесь и не ради псов. Он никогда не пришел бы в цирк так рано, если бы не пригласил на сегодня к себе в ложу весьма важного и знатного гостя. А гостя, как известно, полагается встречать, а для этого нужно прийти раньше него.

В ложе, соседней с адмиральской, появился знакомый купец со своим семейством. Тайко-Сид раскланялся с ними и уже собирался вновь опуститься на свое удобное мягкое кресло, как дверь за его спиной распахнулся, и раб пропустил человека, которого так ждал его господин. Это был мужчина еще довольно молодой на вид, высокий и стройный. Прекрасная осанка и уверенные полные силы движения выдавали в нем великолепного бойца ничуть не хуже, чем меч в черных бархатных ножнах у его правого бедра. Из такой же черной ткани была и одежды на мужчине — узкие брюки, заправленные в высокие кожаные сапоги, и короткий плащ, который он откинул за плечи, демонстрируя прекрасно сшитую рубашку из жемчужно-серого тончайшего шелка. Эта переливающаяся светлая ткань еще больше подчеркивала оттенок кожи гостя — золотистый, такой, каким становится кожа северян после многолетнего загара, а не тот смуглый, который был присущ коренным жителям Годрума. А вот глаза и волосы мужчины могли бы принадлежать и уроженцу южных земель — абсолютно черные. Волосы, прямые, гладкие и довольно длинные были собраны в хвост, перевязанный черной же шелковой лентой, оставляя открытым его гладко выбритое лицо: высокий лоб, прямой нос с изящно вырезанными ноздрями, резко очерченные скулы и подбородок. Глаза мужчины, в которых не отделить было зрачка от радужки, лишь мельком скользнули по арене, на которую открывался такой прекрасный вид из ложи Тайко-Сида. Адмирал радушно распахнул объятия навстречу гостю.