Хозяева плоской Земли - [261]

При всём при этом Кампа – город вполне гостеприимный, а если вы посещаете его в группе от «Кроули-тур», то вам окажут почёт и уважение. Я не зря ездил сюда с самого детства. Сводных братьев и сестру отца мне часто видеть не приходилось, однако самого его здесь знали и помнили, так что отчасти это доверие перешло и на меня. Я был здесь «своим». У отца до переезда к нам и женитьбы на моей матери водилось немало друзей, с которыми он впоследствии меня перезнакомил и которые теперь искренне оказывали мне возможное содействие, а я расплачивался с ними добрым отношением и да, каюсь, кошельками моих восторженных туристов.

День мы начали с того, что облазили всю крепость, и на её примере я продемонстрировал свои познания в искусстве осады и обороны. Например, мои слушатели обычно не догадывались о том, что самым эффективным методом проникновение за крепостные стены являлось вовсе не их разрушение какими-нибудь мощными таранами или увесистыми ядрами, как показывают в фильмах, а обычные незаметные подкопы или точечная разборка каменной кладки, когда тёмными ночами осаждающие подкрадывались под прикрытием деревянного щита-крыши и начинали работы по изыманию камней и замене их деревянными подпорками. Подпорки требовались для того, чтобы стена не рухнула раньше времени. Такими же подпорками снабжались более трудоёмкие подкопы под стенами. Правильно расставленные подпорки, будучи подожженными, позволяли обрушать большие куски каменной кладки и одновременно давали осаждавшим возможность безопасно вернуться в лагерь или оказаться в тылу мало что подозревающего врага. Иногда хватало провести подготовительные работы и после их окончания пригласить осаждённых оценить проделанный труд, чтобы те воочию убеждались в своём проигрышном положении и складывали оружие без лишнего кровопролития и никому не нужных разрушений. Крепость сдавалась, а камни и земля возвращались на прежние места.

Кто-то задал мне провокационный вопрос, мол, как так получилось, что раньше население острова постоянно враждовало, а теперь живёт в мире и согласии. Поскольку ответа я не знал, мне пришлось от него уклониться и пояснить, что речь идёт не конкретно про эту крепость и даже не про Фрисландию, а про осадную стратегию наших общих предков в целом. Которые, кстати, переселились сюда с большой земли уже обладающими знаниями по строительству укреплений и их успешному штурму.

– Собственно, поэтому крепостей на острове так мало, – добавил я. – Как мне кажется, они просто понимали их безполезность и возводили скорее по привычке, чтобы вокруг создать городище.

Мои утверждения можно было только принять на веру. Перепроверить их не представлялось возможным. Я же основывал их на собственных изысканиях и дошедших до нас легендах, которые были у нас многим известны, но только мне в своё время хватило терпения собрать их воедино и составить нечто вроде истории. Чем я имел полное право гордиться, однако никто лучше меня не осознавал всей шаткости этой конструкции. К счастью, нашим туристам обычно не хватало упорства, чтобы спровоцировать своими вопросами катастрофическое насаземлетрясение.

Вот и теперь мы благополучно перенесли наше внимание с крепостных стен на шатры соседнего рынка и разбрелись кто куда, договорившись встретиться в обед, который нам должны были накрыть Фрадре и Грида, носившие гордую фамилию Нарди, так хорошо известную у нас на юге, хотя от самого этого слова навязчиво веет как раз севером. Они приходились дальними родственниками всем остальным Нарди.

Необычность их семейства состояла не только в том, что они забрались так далеко от остальных, но в самой фамилии, поскольку исконным её носителем был не Фрадре, как обычно водится при нашем патриархате, а Грида, его верная жена. Именно она лет сорок назад родилась в роду Нарди, а потом встретила свою судьбу, и эта судьба тоже захотела стать его частью, пусть не по праву рождения, так хоть по праву общей постели. Как Фрадре звался изначально, никто уже наверняка не помнил. Да и я знал столь странную подоплёку этой пары лишь потому, что мне о ней рассказала сестра, а ей – Гордиан, бывший по понятным причинам в курсе многих перипетий своего семейства, которые никогда не выносились на общее обозрение. Поэтому я лишних вопросов не задавал и делал вид, что принимаю Фрадре за вполне законного Нарди. Собственно, ничего против него я не имел и иметь не мог. Он был отличный малый, простой и добрый, который в моих глазах делал Нарди честь, став одним из них. Грида была младше его лет на десять и во всём, по крайней мере, на людях, подчинялась мужу, показывая, кто в семье главный. А семья у них на момент нашего прибытия в Кампу была уже довольно большая и состояла, кроме занятых хозяйством родителей, из трёх красавиц-дочек и приёмного сына. Девочек звали Рекида, Ироль и Фриана. Первым двум было по девятнадцать. Они родились в один день, однако внешне друг на дружку совершенно не походили: Рекида – светленькая и разговорчивая, Ироль – молчаливая смуглянка. Фриане было семнадцать, сколько и мальчику, Ирику. Ирик попал к ним совсем маленьким, когда у него при неизвестных обстоятельствах погибли, точнее, без следа исчезли, родители, с которыми Фрадре и Грида были знакомы. Они тоже не знали, что случилось на самом деле. Просто в один далеко не прекрасный день они зашли проведать соседей и обнаружили их годовалого сына Ирика плачущим в полном одиночестве. Дом был пуст, хотя и в полном порядке. Они взяли малыша к себе, накормили и обогрели, а поскольку его родители так больше никогда и не объявились, оставили жить на правах сына, которого им самим родить так и не получилось. Теперь это был высокий худенький паренёк, с интересом прислуживавший за столом «заморским гостям».