Хождение за три моря - [153]

Он лично проводил гонца и Афанасия к советнику шаха. Величественный старец с лицом мудреца, поглаживая широкую серебряную бороду, расспросил гонца, прочитал письмо управителя дворца и, с интересом окинув взглядом Афанасия, спросил, словно не веря своим глазам:

— Так ты русич?

— Да, великий визирь.

— Давно ли ты из Русии?

— Скоро будет пять лет.

— Неужели ты так долго добирался к нам? И зачем?

— Я привёз письмо моего государя славному шаху Персии.

Афанасий вынул письмо, которое сумел-таки сберечь, подал визирю.

Тот внимательно рассмотрел печать государя Ивана, роспись его, сказал, что повелитель Ирана готов заключить с Русью союз и при ставке сейчас имеются два переводчика, знающие русский язык. Кстати, он сейчас их и проверит.

Одним переводчиком оказался бывший шемаханский купец, много раз бывавший с товарами в Москве. Другой — кудрявый чёрный грек из Крыма, выучивший русский язык у полонянок. Визирь велел им сделать переводы письма. Когда оба выполнили, каждый отдельно, работу, визирь сравнил переводы с тем, что содержался в письме, и остался доволен, заметив Афанасию:

— Теперь я убедился, что твой государь действительно ищет дружбы с моим повелителем. Ваши переводчики превосходны. В таких делах нельзя допускать небрежности. Сейчас тебя отведут в гостевую палату, отдохни, вечером я пришлю за тобой.

Чёрный молчаливый слуга-эфиоп отвёл Афанасия в большую палатку, принёс поднос с едой. Насытившись, Афанасий лёг на тюфяк и уснул мёртвым сном.

Вечером его вновь отвели к визирю. Величавый старик был не один. Трое важных вельмож сидели рядом с ним. Визирь сказал, что шах ждёт приезда русского посла, поэтому удивительно, каким образом письмо государя Руси оказалось у купца. Афанасий объяснил. Визиря удовлетворил ответ, он заметил, что проезд посольств по землям, где проходят военные действия, и на самом деле затруднён.

— Значит, ты был в Индии? Говорят, там идёт война между Бахманидским султанатом и Виджаянагаром?

— Война закончилась, великий визирь. Махараджа Вирупакша отстоял свои владения. За это султан Мухаммед-шах отрубил голову Махмуду Гавану и назначил на его место Малика Хасана.

Вельможи переглянулись, о чём-то тихо переговорили. Один из них обратился к Афанасию:

— Давно ли ты из Индии?

— Около четырёх месяцев.

— При тебе в Бидаре было спокойно?

— Не совсем. Хотя можно сказать и так.

— Сегодня мы получили донесение, что Малик Хасан убит, вместо него Касим Берид-шах. Ты его не знаешь?

— Впервые слышу.

— Этот Касим Берид-шах объявил себя правителем. Мухаммед-шах сбежал из столицы. Сын Малика Хасана стал раджой независимого государства Телинганы. Другие провинции тоже хотят самостоятельности. В Бидаре творится что-то непонятное. Наш могучий шах очень хотел бы узнать подробности.

Афанасий ответил, что будет рад сообщить о том, что видел. И подумал: кроме, разве, того, о чём рассказывать нельзя. Удалось ли Кабиру и оружейнику Вараручи совершить задуманное? Скорее всего — нет. Либо восстание подавлено, либо они опоздали. В противном случае о нём упомянули бы в донесении. Видать, и у Узуна Хасана там есть проведчики.

Вернувшись в гостевой шатёр, Афанасий обнаружил, что его походную сумку проверяли. Ну что ж, подобную возможность он предусмотрел, в его записях нет ничего, что навело бы на догадку, кто он на самом деле. Правда, о войске Мухаммед-шаха он упомянул подробно, но тут же описал выезд султана, сколько коней вели, сколько женщин следовало за повелителем, какие украшения были на вельможах, словом, записи можно принять за впечатления человека, поражённого увиденным. Не более того. У Хоробрита мелькнула догадка, что, возможно, его проверяли не люди Узуна Хасана, а кто-то другой. Но кто из посторонних может проникнуть за сплошную цепь охраны?

Утром его привели к большому золотистому шатру, окружённому рослыми воинами в доспехах. Один из них тщательно обыскал Хоробрита, вынул клинок, засапожный нож. С того времени, как серб Милош Кобилич убил турецкого султана Мурада отравленным ножом, спрятанным в рукаве[189], все государи принимают меры предосторожности.

Узун Хасан принял Афанасия, прохаживаясь по шатру, который мог бы вместить тысячу человек. Золотистое сияние, исходящее от стен, придавало огромному помещению особое очарование. Толстые ковры заглушали шаги владыки Персии, и казалось, что он парит над землёй в золотом ореоле. Но и без этого впечатление о нём у Афанасия сложилось благоприятное, чувствовалось, что этот человек одарён величием души, свойственным истинным властителям, исполненным великодушия и государственного ума.

Султан был высок, худощав, подвижен, выражение смуглого лица постоянно менялось, видимо, в ярости он легко переходил границы и мог быть опасен. Он остановился перед Афанасием, проницательно вгляделся в него, задумчиво сказал, как бы утверждая:

— Ты воин.

Афанасий промолчал. Узун Хасан продолжил столь же задумчиво и неспешно:

— И не просто воин. Под обличьем купцов нередко скрываются разведчики. Ты отлично говоришь на тюркском языке и соответствуешь приметам, которые разослал астраханский султан Касим. — Он щёлкнул пальцами: — Эй, писец, прочти-ка приметы человека, которого просит задержать султан Касим!