Хождение за три моря - [116]

Волхв ведёт его мимо деревьев, кустов и крадущихся теней. За спиной проведчика слышится осторожное дыхание. Он оглядывается. Призраки отступили, лишь раскачиваются лианы. Старик подводит Афанасия к мшистому валуну, на котором изображено встающее солнце, говорит, что надо отвалить валун и тогда из-под него забьют два родника и потекут в разные стороны.

— Что это за знак на валуне, отче? — спрашивает Афанасий.

— Он означает единство солнца и земли. И пока виден на камне, союз земли и солнца сохраняется. Береги валун!

Вдруг волхв исчезает, а стоит перед Афанасием обросший шерстью сумрачный великан. Нет и валуна, вместо него возвышается гора, а в ней видна огромная пещера, освещённая пылающими факелами. Великан ведёт Хоробрита в пещеру.

— Я привёл его, царь Хануман!

И чей-то голос повелительно произносит:

— Подойди сюда, русич. Раньше я видел тебя только сверху, теперь хочу рассмотреть вблизи.

Нет, это не сон, а явь. Слишком отчётливо происходящее. Афанасий видит, что огромная пещера заполнена рядами коленопреклонённых обезьян, а над ними возвышается золотое кресло, на котором сидит большая серая обезьяна с серебряной короной на голове. Стены пещеры украшены красными цветами, на потолке горят звёзды. Корона на голове Ханумана искрится. Великан-момон падает ниц. Хоробрит не испытывает страха, лишь любопытство. Вдруг одна из обезьян вскочила, подбежала к стене, проворно заменила догорающий факел на свежий.

— Ты славный воин! — говорит Хануман, вглядываясь в Хоробрита сверкающими глазами. — Я видел твой бой с тигром и восхищен. Всё это мои воины! — он показывает на обезьян и на момона. — Можешь ли ты сейчас показать бой на мечах, чтобы мои воины поучились у тебя? Они храбры, но неумелы.

Хануман кивнул одной из обезьян, охранявших его кресло. Та выступила вперёд, держа в руке меч. Вид у неё воинственный и нелепый одновременно, но она крепко стояла на задних лапах, гримасничая и скалясь, ожидая повеления своего господина.

— Насмерть? — привычно спросил Хоробрит, вынимая дамасский клинок.

— Ни в коем случае! — воскликнул Хануман. — Скоро предстоит священная война, воинов мне следует поберечь. Этим я отличаюсь от ваших царей. Начинайте!

Услышав приказ, обезьяна прыгнула вперёд и довольно ловко взмахнула мечом. Хоробрит привычно ускользнул от удара. Обезьяна действительно оказалась неумела и орудовала мечом, как мужик цепом. Хоробрит легко уходил от чужого клинка, не пытаясь нападать. Они кружились перед золотым троном, и глаза Ханумана горели от возбуждения. Но скоро его лицо нахмурилось. Хоробрит одним ловким движением выбил меч у обезьяны. Хануман поднял лапу, прекращая поединок. Обезьяна понуро вернулась на своё место.

— Это мой лучший воин! — грустно промолвил царь обезьян.

— Позволь спросить, с кем ты собираешься вести священную войну?

— С людьми! — воскликнул Хануман. — Я хочу освободить от них мои джунгли! Я захватил уже несколько деревень, и жители их в страхе разбежались. Некоторые пытались сопротивляться, но мои воины никого не пощадили. Я верю, наступит время, и мы в полной мере овладеем умением сражаться! Ты ловок и быстр, чужеземец. Из каких лесов ты прибыл?

— Мой лес очень далеко. На холодном севере.

— А есть ли в ваших местах обезьяны?

— Нет, повелитель, но момоны там есть.

Обросший шерстью гигант мирно сидел среди обезьян, он был втрое крупнее самой крупной из них, а его широченные плечи выдавали чудовищную силу.

— Прекрасно! — воскликнул Хануман. — Все момоны мои подданные. Каждый из них стоит слона. Если удастся собрать их сюда, в джунгли, я смогу победить людей! Послушай, чужеземец, не хочешь ли ты стать учителем моего войска? Я щедро вознагражу тебя! Столь щедро, как не награждал никто из земных владык! В джунглях скрыты города и дворцы, в которых когда-то жили раджи, я знаю множество царских сокровищниц, наполненных золотом, серебром, драгоценными камнями, прекрасными изделиями ювелиров, слитками, монетами, царскими коронами, кольцами, браслетами, перстнями! Богаче тебя не будет никого на всём круге земли, и джунгли будут покорны тебе! Я вознесу тебя на вершину могущества, и слава твоя затмит славу всех властителей!

— Нет, царь Хануман.

— Я подарю тебе своих лучших самок! О, как они страстны и неутомимы в любви!

Афанасий отказался и от столь щедрого дара, сказав, что он служит своему государю и не хочет ему изменять.

— Ты прав, — вынужден был согласиться царь обезьян. — Если ты предашь своего государя, то рано или поздно предашь и меня. Поэтому я не в обиде на тебя. Прощай!

Очнулся Хоробрит на своей попоне в стане Мехмед-аги. Казначей стоял перед ним, уже готовый к отъезду, и удивлённо говорил:

— О, аллах! Как же долго ты спишь! Я не велел будить тебя, ибо нехорошо прерывать сон, от которого не хочется просыпаться.

Ездивший в Тебриз к шаху Персии Мехмед-ara отсутствовал в Бидаре больше года. И за это время в Бидаре произошли кое-какие изменения. Казначей поделился опасениями с Хоробритом. Оказывается, Махмуд Гаван был в походе, подавлял восстание в провинции Телинган, которую он года два назад отнял у соседнего государства Ориссы. На время его отлучки юный султан Мухаммед назначит визирем соперника Махмуда Гавана Малика Хасана.