Хождение к Студеному морю - [82]

Под ним далеко внизу простиралась падь, обрамленная скалистыми кряжами. По их склонам сбегали молочными лентами ручьи. Их струи падали неровно, рассыпаясь налету, будто это была не вода, а сыпучий снег. Посреди пади голубело озеро с широкой полосой зелени по берегам. Из него вытекала речушка, устремлявшаяся к единственному в цепи гор разрыву. На берегу можно было различить с десяток нарт и стадо оленей. Эта картина опять напомнила Корнею его родную Впадину. Недоставало лишь тайги. Тем временем заснеженные пики, залитые лучами низкого солнца, запылали, как костры.

Чтобы иметь возможность еще раз насладиться столь милой его сердцу панорамой, путник решил тут и заночевать. Выбрав безветренный уголок, закутал в оленью шкуру Пургу с малышом. Сам, забравшись в спальник, лег рядом.

Только стал задремывать, как раздался тоскливый вой. Встревоженный скитник выглянул из мешка. Голосил, задрав морду к небу, Черныш. К нему присоединились еще двое. И вот уже все собаки, усевшись в круг, воют что есть мочи. Похоже, им здесь не нравится.

Что удивительно, смолкли собаки все разом. Ни одна псина после этого не издала ни единого звука, но спали они беспокойно. То и дело вздрагивали, перебирали во сне лапами, скулили.

«В тундре лучше: там нет крутых подъемов; по траве и мхам приятно ступать, всегда есть вода, жирные лемминги, а тут одни камни, все лапы на них изранили, – должно быть, так думали они. – Хозяину хорошо, а нам нарты надо тянуть. Бросить бы все. Да как бросишь – он без нас пропадет».

Спали долго – очень устали. Когда Корней проснулся, солнце стояло достаточно высоко. Над головой чисто выметенный небосвод, а вот котловина под ним сплошь залита туманом. Полюбовавшись еще раз на панораму гор, Корней направил упряжку к тропе. Спуск оказался столь крутым, что, дабы нарты не наезжали на собак, приходилось изо всех сил тормозить остолом. Тем временем солнце и оживший ветерок взрыхлили, расшевелили муть, и бугристая белая лава стала вслед за речушкой вытекать в разрыв между гор.

Внизу было заметно теплее. Ветки березок подернуты зеленью недавно распустившихся листочков. Собаки, учуяв запах дыма, заторопились. Полозья теперь не скрежетали, а тоненько пели.

Стан кочевников располагался на берегу, прямо напротив говорливого переката. Ниже речушка успокаивалась и мирно плескалась у ног пасущихся оленей. Олени линяли, и зимняя шерсть отваливалась клочьями. Поскольку летняя еще не успела отрасти, на боках проглядывала голая кожа.

Это были те самые эвены, по следам которых шел Корней. Их стоянка была вынужденной: один из быков сломал при спуске ногу, и кочевникам пришлось его зарезать. Появление Корнея они восприняли спокойно:

– Дорова, приехал! Это про тебя говорят, что на одной ноге на Чукотку идешь? – спросил пожилой эвенк по имени Игнат.

– Да.

– Ты молодец. Горы не ходи, с нами ходи. Встанем на кочевье, отдохнешь и к океану по Раучуванке выйдешь. Там Певек. Там пароходы… Горы не ходи. Там собак кончаешь.

Корнею сразу вспомнилось, с каким трудом лайки поднялись на перевал. Да и сам культю уже до крови натер. Оценив ситуацию, он согласился.

При этом в который раз был поражен осведомленностью кочевников о происходящем в их пустынном, оторванном от остального мира крае. Как? По каким таинственным каналам они получают информацию, для него было загадкой.

Впрочем, он и за собой начал замечать, что в этих бескрайних пространствах стал «слышать» на расстоянии. Поднимается на увал и знает, что сейчас встретит росомаху. Дорогу, даже если по ней ни разу не ходил, тоже откуда-то знает.

Перевалив невысокую горную цепь, караван, подгоняемый гортанными криками кочевников, въехал в громадный цирк. Судя по отполированным склонам и нескольким моренам, по нему прополз не один ледник. Не спеша почаевничав, продолжили путь.

Аргиш больше не останавливался до тех пор, пока не вышел на обширный луг с тучной травой и белесыми полями кудрявого ягеля. Его тут было до того много, что в воздухе витал грибной дух. Среди ветвистых кустиков ягеля белели цветы костяники. Пройдет время, и на их месте вызреют красные, с чуть заметной кислинкой ягодки.

Эвены распрягли оленей. С верховых сняли седла и отогнали их к основному стаду. Где те набросились на молодую сочную траву: ягель, по всей видимости, за зиму опостылел. Сами кочевники, на ходу жуя вяленую оленину, принялись обустраивать стан.

Если животные приближались к стоянке, люди отгоняли их. В период роста рогов олени из-за нехватки солей готовы съесть все, что может восполнить их недостаток: угольки от костра, продукты и даже одежду.

Скитник, освободив собак, помог ставить чум и, сев на нарты, с интересом наблюдал за оленятами. Одни азартно гонялись друг за другом, другие отважно поднимались на задние ножки – словно собирались атаковать и тут же разбегались в разные стороны. Два взрослых быка паслись в стороне от всех. Корнея насторожил их понурый, истощенный вид. Подойдя к ним поближе, разглядел в довольно жидких испражнениях белых червячков.

– Игнат, вон тех хворых быков необходимо срочно изолировать, иначе заразят все стадо. Помет надо собрать и закопать, а я пока приготовлю настой сабельника и багульника для лечения.