Хождение к Студеному морю - [77]

Охотники слушали и обещали не подвести. Самые активные и сознательные брали обязательство в следующий сезон добыть пушнины в два раза больше.

В назначенный день все собрались на поляне праздновать окончание промыслового сезона. Пришли даже мамаши с грудничками, спокойно посапывающими в меховых мешках за их спинами. Народу было так много, что несколько чумов пришлось перенести в сторону.

Открывая митинг, председатель подвел итоги и вручил передовикам грамоты, а самым лучшим – еще и премии. После чего объявил:

– В нашем стойбище находится гость из далекого советского Алдана. Он идет на самый край нашей большой страны – Чукотку. Дадим ему слово для приветствия.

– Дорогие друзья, я тоже охотник и хорошо знаю, какой это тяжелый труд. Поздравляю вас с успешным окончанием промыслового сезона. Желаю всем здоровья и удачной охоты. Особую благодарность выражаю семье Афанасия Петровича, вылечившей и приютившей меня.

– Помогать друг другу – главный закон эвенов, – с гордостью произнес председатель. – Товарищи, завтра, после обеда, в помещении кочевого совета Корней Елисеевич подробно расскажет о своем путешествии. Приходите послушать.

Когда закончилась официальная часть, запалили костер и, проведя под мощный рокот бубна неизменный обряд «кормления огня», мужчины принялись соревноваться в прыжках через нарты, гонках на упряжках. Пока выявляли победителей, женщины уже сварили в котлах мясо.

Темнело. Электрик запустил движок. На столбе зажглась лампочка. В это же время на небе заиграли сполохи северного сияния.

– Верхние люди тоже с нами празднуют. Тоже костры запалили, – радовались эвены.

Приехавшие из соседних стойбищ отправились в кочевой совет, где были накрыты столы, а местные разбрелись по своим чумам продолжать праздновать в кругу семьи.

Корней, подойдя с хозяевами к их жилищу, зашел в чум не сразу. Задрав голову, долго любовался выстреливающими из бездонных глубин вселенной цветными пучками. Они образовывали то лениво колышущиеся, как будто от легкого дуновения ветра, гигантские зеленоватые волны, то, взлетая в высь, сиреневые холмы. Корней никак не мог насладиться этой непредсказуемой, никогда не повторяющейся игрой света. Его больше всего поражало то, что узоры и краски сияний никогда не повторялись.

В эту ночь небо «горело» почти все темное время суток. Окончательно полярное сияние погасло, лишь когда на востоке зажглась багряная заря, и больше до осени скитник его не видел.

На следующий день клуб был полон. Слушали Корнея внимательно, задавали вопрос за вопросом.

По окончании встречи местные охотники вызвались починить его нарты. Сам он обмороженными руками сделать это не мог. За полдня умельцы не только заменили поврежденные копылья, подтянули ослабшие вязи, но и обили полозья железом. Упряжь тоже привели в порядок: поменяли порванные постромки. (На малолюдных территориях люди умеют все делать сами. Иначе пропадешь.)

Пальцы практически зажили, и Корней уже подумывал, что пора двигаться дальше, но, выйдя вечером легко одетым по нужде, залюбовался северным сиянием. Простояв с полчаса, продрог. На следующий день начался кашель. Ночью почти не спал. Бросало то в жар, то в холод. Потел так, что рубаху хоть выжимай.

На Корнея неожиданно тяжелым, неподъемным бременем навалилось ощущение одиночества, его ненужности в этом огромном незнакомом мире. Ему невыносимо хотелось в родную Впадину, к Дарье, детям. Но он усилием воли подавлял это чувство.

«Чего это ты? На полпути захандрил. Сам виноват – нечего было столько времени полуодетым стоять на морозе», – ругал он себя.

Скитник попросил хозяйку заварить имевшиеся у него травы, но их хватило всего на два дня. После этого она принялась лечить его по-своему: запаривала собранный из-под снега ягель и обкладывала им спину. Кроме того, поила чаем, приправленным медвежьим жиром. Дня через три немочь отступила. Скитник пошел на поправку и даже стал выходить на прогулки.

Световой день все прибывал. На иссиня-белом снегу появились маленькие дырочки. Это лемминги, прокапывая ходы, делали отдушины. Иногда и сами выходили принимать солнечные ванны.

В воздухе завитал запах весны, пока еще едва уловимый. Сегодня прилетела ее первая вестница – жизнерадостная пуночка. Веселое щебетание крохотной пичуги для Корнея было самой приятной музыкой. Вместе с тем он заволновался – добраться до реки Колыма, чтобы успеть по льду перейти на другой берег, нужно было до паводка. Дальше начинаются горы, и можно будет ехать и летом. Однако скитник был еще настолько слаб, что даже от кормления собак уставал так, словно переколол гору дров. Силы, к сожалению, возвращались медленно – сказывался возраст. Стартовал лишь через неделю.

Пакуя мешки со снаряжением, обнаружил, что компаса нет. Видимо, выпал, когда выбирался из снежного завала. Чувствительная потеря! Теперь внутренний компас придется сверять по солнцу и Полярной звезде[86].

* * *

И вот Корней вновь в пути. Кристаллы снега под жаркими лучами солнца плавились, образуя к утру прочную слюдяную корку.

Ночью резко холодало и верхний слой снежного покрова становился до того прочным, что выдерживал вес не только собак, но и нарты: полозья лишь местами продавливали его. Корней то и дело видел зайцев, весело бегавших по насту, упиваясь теплом и светом.