Хорошо в деревне летом - [41]

– Извини, брат. Один на хозяйстве побудешь, пока не проснутся… а то может и я раньше вернусь.

– Мяв!

– Да самому неохота: там дубак, небось… Но правду о твоем хозяине нам надо узнать?

– Мяв, – смягчился кот.

– Вот то-то, – Иван Ильич потрепал его за ушком и вышел, бесшумно прикрыв дверь.

Мороз тут же вцепился в щеки, ущипнул за нос – хорошо, уши под шапкой не нашел. Иван Ильич поднял воротник и нахохлившимся воробушком поскакал вниз по улице. В утренних сумерках приходилось ориентироваться по памяти, благо в маленькой деревне это несложно. Он решил подождать бегунью на пляже метрах в ста от базы. Ближе охранники могли заметить, что кто-то докучает хозяйке, и прервать беседу, причем самым неделикатным образом.

Дойдя до намеченного места, он принялся ждать.

Через несколько минут лязгнули ворота, и в конце пляжа появилась маленькая тень. Она быстро приближалась, уже можно было узнать очертания женской фигуры в спортивном костюме и шапочке. Иван Ильич стоял неподвижно, и только когда между ним и Натальей оставалось не более двадцати метров, махнул рукой.

Она замедлила шаг, заметив незнакомца, но – к ее чести – не струсила. А может, любопытство оказалось сильней? Иван Ильич шагнул вперед и поздоровался:

– Доброе утро, Наталья.

Женщина остановилась. У нее даже дыхание не сбилось – сказывались регулярные тренировки.

– Мы знакомы?

– Заочно, – улыбнулся он. – Я Осинников Иван Ильич, приятель Василия, который вас рисовал.

– А… Неудачно тогда получилось.

Она скрестила руки на груди и переминалась с ноги на ногу. Костюмчик для зимней пробежки вполне подходящий, а вот для светских бесед на природе – тонковат. Затягивать разговор было нельзя.

– А что собственно не устроило вас в портрете?

– Меня? Да я бы заплатила с радостью, но муж категорически против. А вы почему спрашиваете?

– Погиб-то он на другой день после вашей последней встречи.

– Я думала, это несчастный случай..

– Милиция думает, что самоубийство.

Он выдал только половину правды, чтобы посмотреть на реакцию собеседницы, но ее лицо оставалось бесстрастным.

– Давайте пройдемся – мне холодно стоять… – Иван Ильич кивнул, и они зашагали вдоль пляжа. – Да, тогда очень некрасиво получилось. Мы приехали специально, чтобы на готовую работу посмотреть, но увы… Мужу не понравилось. А почему вы только сейчас ко мне пришли?

– Ну, я не так давно узнал, что вы ему позировали. Василий не из разговорчивых был, но сосед видел, как он ходил на базу… а на днях картина нашлась.

– И что?

Прямолинейная девушка! С такой лучше не юлить.

– Я думаю, его убили, – ответил Иван Ильич.

Ему показалось, что Наталья сбилась с шага, но тут же взяла себя в руки. Они приближались к противоположному от базы концу пляжа – похоже, женщина тоже не хотела, чтобы охранники помешали разговору.

Иван Ильич был на добрые полголовы ниже спутницы и чувствовал себя не особенно уверенно. Он заставил себя расправить плечи. Нечего позволять собственным комплексам мешать делу.

– Почему вы так думаете? – спросила Наталья.

– Потому что для суицида действительно не было мотива, а несчастный случай исключен. Там неглубоко, верхнюю одежду он снял – выбрался бы без проблем. Даже если б головой ударился, следы бы остались, а у него только на ладонях порезы, – Иван Ильич перечислением этих фактов как будто пытался убедить себя, а не собеседницу.

– Когда, вы говорите, это произошло?

– Утром, на Крещение. Он сам прорубь делал, только сходни осталось установить. Полушубок его на вашей базе нашелся через пару дней. И перчатки рабочие оказались вообще у другого человека.

– О полушубке я слышала что-то – его наверняка через забор подбросили… Охранники у нас не особо умные, врать так складно не могут. А вот насчет перчаток вам лучше этого человека подробнее расспросить.

– Уже расспросил, как мог. Он тоже тем утром к реке прогулялся. Сходни установил на место и перчатки нашел. Забрал, чтобы не потерялись.

– И вы в это верите? – иронично осведомилась Наталья.

– Да не пристало как-то священнику врать.

Краем глаза Иван Ильич заметил, что женщина повернулась к нему, но сохранил невозмутимый вид. Еще подумает, что он сплетник.

– А зачем ему на реку с утра понадобилось?

– Решил морально подготовиться перед службой. – поразмыслив, ответил Иван Ильич.

Наталья тихо фыркнула. Или это ветер с моря?

– Так почему у вас с портретом не сложилось? – спросил он.

– Мне понравилось… Не совсем то, чего я ожидала, конечно, но очень талантливо. Очень! А вот муж не понял и не принял. Ну, он от искусства далек… и грубым бывает.

Иван Ильич вообразил Дмитрия в гневе и мысленно поежился.

– А как вообще получилось, что вы начали позировать Василию?

– Случайно, можно сказать. Я первого января вечером вышла на пробежку, а он на берегу гулял, коряги собирал какие-то для натюрморта. Меня увидел – и почти сразу предложил написать портрет, – Наталья улыбнулась. – Романтика, одним словом.

– И вы действительно позировали в таком… образе?

– Нет, конечно! Василий Петрович только один раз попросил волосы распустить, а остальное сам додумал.

– Он ведь несколько раз приходил на базу?

– Почти неделю бывал ежедневно. Работал по три-четыре часа. По утрам, когда свет хороший, – добавила она. – В гостиной у нас рисовал. Сначала эскизы на бумаге, потом уже на холсте. Мы же уехали десятого, так что портрет Василий Петрович без меня заканчивал.