Хороший сын - [33]

— Я деньги потерял.

Вру. Вернее, играю.

— Да ты что, сынок?

— Ходил в гараж на спектакль — видимо, выпали, когда садился.

— С деньгами, сынок, нужно поаккуратнее.

— Знаю, миссис Маквиллан.

— Как там твоя мамуля? — спрашивает она так, будто Ма при смерти.

— Нормально, — отвечаю.

— Тяжко ей, наверное, теперь, без папы?

Ма страшно бы рассердилась, если бы узнала, что про нее сплетничают, — разнесла бы этот дом по щепочке, никакого бульдозера бы не понадобилось.

— У тебя ведь и не было никаких десяти пенсов, да? Мне-то можешь сказать.

Блин. Раскусила меня.

— Не было, миссис Маквиллан, — говорю. — Я просто…

— Ш-ш, ни слова, я все поняла. — Вид у миссис Маквиллан такой, будто она сейчас заплачет. — Вот, сынок, держи, твоя мама всегда ко мне хорошо относилась.

Кулек конфет за десять пенсов.

— Спасибо вам, миссис Маквиллан.

Кто бы мог подумать. Я-то всегда считал, что она жмотина, а не ардойнская Мать Тереза.

— И скажи своей мамуле, что я всегда поверю ей в долг. — Ма никогда и ничего не станет брать в долг. — Я видела, как к вам Минни заходила, — шепчет. — Беги давай к своей мамочке.

Бегу по улице мимо стенки. У нас только одна Минни. Минни-Ростовщица. Но Ма никогда в долг не берет, чего же Минни у нас понадобилось?

Влетаю в дом, Ма так и подскакивает. Зажимает что-то в кулаке, а кулак прячет под себя.

— Как, здоров, сынок? — спрашивает Минни своим писклявым голоском и улыбается.

— Мамочка, у тебя все хорошо? — выпаливаю я.

— Ну ты что переполошился? — Ма смеется. Минни вторит ей сиплым голосом. — Иди погуляй, мы тут разговариваем.

— Можно я, мамочка, себе воды налью?

— Какой воспитанный. Ты должна им гордиться, Джози, — говорит Минни.

— Давай, шевелись. — Ма хмурится. — И дверь закрой! — кричит она мне вслед.

Да уж, с мозгами у взрослых плохо. Честное слово. Если дверь закрыта, я могу подобраться к ней вплотную — мне только лучше будет слышно.

— …каждую пятницу, — говорит Минни.

— Можно я прямо к тебе занесу? — спрашивает Ма.

— Нет.

— Просто мне очень не хочется, чтобы они знали, что к чему.

— Ну, я-то уже здесь.

— Правда, — говорит Ма. — И все равно, Минни, если только можно…

— Если все ко мне станут ходить, Джози, мне покоя не будет, — говорит Минни, сипя и кашляя. Киллер на заднем дворе поднимает лай. Видимо, он ее учуял. — Мне каждые две минуты придется бегать открывать дверь. А есть и такие — знаю, ты мне не поверишь, — есть и такие, которые вообще не приходят.

Я вламываюсь в комнату.

— Я вам с удовольствием все принесу, миссис Малоуни, а заодно, если вам кому чего сказать нужно, так я сбегаю и скажу. — Улыбаюсь ей изо всех сил, от уха до уха. — Я понимаю, миссис Малоуни, такой леди, как вы, не пристало бегать туда-сюда и таскать мешки с покупками.

Минни хихикает в кулак, прямо как актриса из старого филима. Смотрю на Ма и весь сияю. Блин. Я же выдал, что я их подслушивал. Вот голова садовая.

— Ну какой же он умничка! Настоящая мамина гордость. Настоящая. — Минни, наклонившись, щиплет меня за щеку. — Ладно, Джози, сделаю тебе особое одолжение, только ты больше никому не говори.

— Да уж мы никому и не пикнем. — Ма кивает, улыбается, поворачивается ко мне, и улыбка застывает у нее на лице.

— Уж такая я уродилась. Сама себя не жалею, — сипит Минни и треплет меня по щеке. — Ну, ладно, скоро увидимся, да? С вами, молодой человек. — Поворачивается к Ма. — Как же тебе повезло! — Снова улыбается и бочком протискивается в дверь.

Ма кладет мне руку на спину и подталкивает к дверям — проводить Минни. Смотрит направо, налево. На улице только ребятня. Но кто-нибудь наверняка все видел в окошко. Ма закрывает дверцу.

Хрясь!

— Мамуля! Больно! — кричу я.

А я-то, так ее выручил!

— Не смей подслушивать, гаденыш, — говорит она. — И запомни, грамотей-язык-без-костей: хоть словом кому обмолвишься — я из тебя всю душу вытрясу.

— Да ты что, мамочка, — говорю. — Я отлично умею хранить тайны, мне можно доверить что угодно. — А, блин. Дядя Томми. — Даю тебе слово, мамочка. Чтоб мне провалиться прямо на этом месте, — говорю.

— Ты со словами-то поаккуратнее, — предупреждает Ма. — Ладно, иди поиграй.

— А остаться нельзя? — спрашиваю и пинаю ногой диван. Ма бьет меня по ногам. — Мамуля, хватит! — ору.

— Ты мне еще попинай хороший диван, — отвечает она. — Я, знаешь ли, деньги не печатаю. Сломаешь — будем на тебе сидеть. Ладно, иди, пока еще не схлопотал.

— Бей их крепче, бей их крепче, — говорю я как Трусливый Лев, чтобы ее рассмешить.

Ма дает мне подзатыльник.

— А это за что?

— Так, захотелось.

И заходится от хохота. Я тоже.

Ма так хохочет, что падает на стул. Я запрыгиваю к ней на колени.

— Господи Иисусе и Пресвятая Богородица, — стонет Ма.

Мне так с ней хорошо. Опускаю голову ей на плечо. На грудь больше нельзя, хотя там мне нравится даже больше.

— Ох, сынок, какой же ты, холера, тощий. — Голос у нее глубокий, запыхавшийся. — Давай вставай, а то исцарапаешь меня своей костлявой задницей.

Я вскакиваю. А не хочется. Жалко, что я уже большой.

— Вот, иди купи себе что-нибудь, — говорит.

— Спасибо, мамуля, мне ничего не нужно.

— Чего так?

— А так. Из-за Минни, — отвечаю я.

Она смеется.

— Это я только один раз, сынок.