Хороший год - [70]

— Тому, Филипп, что они будто бы видят, — поправил Фицджеральд. — Будто бы. В винном деле все примерно так же бывает. Скажи, на чем же вы с ними разошлись?

— Надо признать, Скиннер с Русселем оправдывались очень толково. В суде их, скорее всего, пожурили бы, заставили заплатить штраф и отпустили. Вряд ли они поднимут шум. Я им сказал, что мы начинаем полномасштабное расследование деятельности так называемого месье Фицджеральда и его виноторговли, так что и с ними будем держать связь. Намекнул, что если они будут хорошо себя вести и, когда потребуется, окажут содействие органам правопорядка, то смогут избежать судебного разбирательства. Думаю, в ближайшие полгода они будут тише воды ниже травы, надеясь, что все обойдется.

— Chapeau[194], Филипп. Сработано — первый класс. По-моему, мы вполне заслужили награду, можем себя немного побаловать. — Не успел Фицджеральд призывно поднять руку, как вокруг засуетились официанты. — Foie gras здесь великолепный. А к нему, на мой взгляд, очень подойдет "Икем". Бутылочка для нас наверняка найдется.

ГЛАВА 20

Макс довольно скоро заподозрил, что его обвели вокруг пальца. Прежде всего на это указывало внезапное исчезновение мэтра Озе, которое в деревне будут увлеченно обсуждать еще много месяцев, а то и лет. Причем нотариус даже не оставила адреса, куда переправлять ее письма, а это верный признак недостойного или даже преступного поведения. Сбежала с любовником? А может, тут кроется кое-что и похуже? Эта мысль вызывала у собеседников сладостный трепет легкого ужаса. Crime passionnel[195] — вот вероятная причина опустевшей нотариальной конторы и закрытых ставнями окон дома. Слухи ползли и множились: кто-то видел Натали Озе в Марселе; в ее доме однажды вроде бы горел свет; нотариус сбежала, прихватив с собой деньги клиентов; она ушла от этого греховного мира в обитель ордена сестер милосердия. Каждый день приносил новую версию. Один из престарелых завсегдатаев кафе резонно заметил, что это гораздо интереснее любого телесериала.

По понятным причинам Макс и Руссель помалкивали, надеясь, что ажиотаж по поводу сей волнующей истории рано или поздно спадет. В конце концов, успокаивали они друг друга, пропажа notaire станет одной из нераскрытых тайн, каких изрядно накопилось за девятисотлетнюю историю Сен-Пона.

Макс обнаружил еще один кусочек головоломки: когда он попытался связаться с Фицджеральдом и позвонил ему в Бордо, оказалось, что телефон отключен. Но окончательно стало ясно, с какими ловкими мошенниками они столкнулись, лишь после другого звонка, на котором настоял Руссель.

Поскольку вся афера была в сущности завязана на нем — государственный обвинитель мог даже объявить его зачинщиком, — Руссель пребывал в страшной тревоге. Мысленно он без конца перебирал грозящие ему кары: возмещение налогов с полученных им средств плюс огромные проценты, штрафы за незадекларированный доход, последующее банкротство, возможно, тюрьма, оставшаяся без средств семья, полный жизненный крах. Руссель по-прежнему обрабатывал виноградники, но теперь, после того что произошло в Бордо, делал это совершенно машинально и был мрачнее самой черной тучи, это всем бросалось в глаза. Он потерял аппетит, почти не разговаривал с женой, рявкал на любимого пса. Наконец, не в силах больше терпеть эти муки, он упросил Макса позвонить в городскую полицию Бордо; лучше узнать худшее, думал он, чем просто трястись от страха.

Они уселись вдвоем в кухне; Макс в справочной узнал номер полиции Бордо, и после небольшой паузы его соединили с инспектором Ламбером.

— Oui? — отрывисто, нетерпеливо отозвалась трубка голосом перегруженного работой человека.

— Это звонит Скиннер. Макс Скиннер.

— Кто?

— Неужели не помните? Мы с вами неделю назад... гм... познакомились в Бордо.

— Нет, месье. Боюсь, вы ошибаетесь.

— Это инспектор Ламбер?

— Да.

— Простите, но, может, в Бордо есть еще один инспектор Ламбер?

— Нет.

— Вы уверены? Только на прошлой неделе...

— Месье, — собеседник Макса уже с трудом сдерживал раздражение, — Ламбер — очень распространенная фамилия. Насколько я знаю, во Франции живет около шестидесяти семи тысяч семей с фамилией Ламбер. Тем не менее я точно знаю, что в полиции Бордо работает всего один Ламбер, это я. Не сомневаюсь, что вы могли бы заняться чем-то более полезным, чем попусту тратить мое время. Всего доброго, месье.

Руссель, закусив губу и наклонившись поближе, старался угадать, что говорит в ответ инспектор полиции. Макс повесил трубку и растерянно покачал головой.

— Ну и прохвост, — с кривой усмешкой пробормотал он.

— Кто?

— Фицджеральд. Ловко он нас надул. Ламбер или как его там на самом деле зовут — такой же инспектор полиции, как я. Чистый блеф. — Макс все еще недоверчиво качал головой, будто ему только что показали, как именно белый кролик попадает в цилиндр фокусника. — Обдурили нас, понятно? Провели, как последних идиотов.

Для Русселя вдруг забрезжил лучик надежды, хмурое лицо его разгладилось:

— А полицейские?..

— Клод, сегодня можно взять напрокат все, что угодно, тем более форму. Вспомни, мы даже не потребовали у них удостоверения личности. Да и кто стал бы спрашивать документы в такую минуту? Чего уж там, облапошили классно.