Хороший год - [23]

Макс уже отошел на несколько сот метров от дома и вдруг наткнулся на низкую каменную стенку, отделявшую один участок от остальных. Сверившись с картой, он обнаружил, что земля за стенкой находится на границе его владений. Остальные участки расположены на равнине, а здесь виноградник спускается по пологому восточному склону и упирается в дорогу.

Перемахнув через стенку, Макс увидел, что и почва здесь совсем другая — вернее, ее почти нет. Структура верхнего слоя резко переменилась: если прежде это был песок с глиной, то здесь земля каменистая, сплошь покрытая колючими обломками известняка, ослепительно белыми, теплыми на ощупь, — считай, мощная природная батарея, подумал Макс. Казалось, даже самым неприхотливым сорнякам и тем не найти тут пропитания. Однако же лозы выглядели сильными, листья ярко зеленели, грозди маленьких виноградин росли и наливались соком. Не забыть бы спросить œnologue, почему лозы так хорошо себя чувствуют в столь суровых условиях.

Макс повернул назад к дому, и тут в кармане завибрировал мобильник. Макс сел на каменную кладку, чувствуя даже сквозь хлопчатобумажные шорты жар нагретого известняка.

— Как там у вас погода? — услышал он в трубке задумчивый голос Чарли. Таким вопросом северянин часто начинает разговор с южанином.

— Нормальная. Собирался написать тебе открытку. Помнишь бородатую шутку про путаницу в телеграмме? "Погода с нами. Жаль, что ты не прекрасная". У нас сейчас почти тридцать, солнце жарит вовсю. А в Лондоне?

— Не спрашивай. По-моему, у меня уже не ноги, а перепончатые, как у гуся, лапы. Слушай, похоже, в конце месяца мне удастся удрать отсюда на денек-другой. В Монте-Карло проходит международный симпозиум, посвященный перспективам элитной недвижимости. — Чарли пренебрежительно хмыкнул. — Представляю себе: кучка ловкачей сообща будет прикидывать, что именно можно впарить русским. Короче, меня отправляют представителем от "Бингам и Траут", вот я и решил потом заехать взглянуть на твой дворец.

— Здо́рово, Чарли! Просто супер! Тебе тут очень понравится. Я предупрежу прислугу.

— Давай-давай. А что там с виноградом? Удалось подыскать винного знахаря?

— Представь себе, в воскресенье встречаюсь с человеком, у которого есть связи в этой сфере. Может, дело и выгорит.

— Гм. А чем сегодня собираешься заняться?

— Сейчас я в винограднике, знакомлюсь с виноградом. Еще надо немного прибрать во дворе. А потом, наверно, поеду в деревню обедать. Жизнь здесь не слишком бурная.

— Макс, скажи мне суровую правду, — голос Чарли был почти серьезным. — У вас там в самом деле все так здорово?

Макс посмотрел поверх виноградников на отроги Люберона, на необъятный синий купол неба, подумал про здешнюю жизнь — без костюмов, собраний и мелкого интриганства, без дорожных пробок и загазованного воздуха.

— Да. В самом деле здорово, — твердо сказал он.

— Везунчик же ты, черт подери.

В оставшиеся предполуденные часы Макс разобрал хлам в сараях, прочистил засорившийся водосток в каменном bassin, составил список вещей, которые придется купить, чтобы вернуть двору прежний благопристойный вид, — секатор, грабли, какой-нибудь гербицид, машину мелкого гравия — помнится, его здесь называют grain de riz[68]. Никогда прежде у Макса не было своего дома, тем более настоящего загородного имения, и он теперь с удивлением отмечал, что хозяйственные хлопоты ему в радость. От запачканных при прочистке дренажа рук пахло, как от застоялого, запущенного пруда. На ладонях уже вздувались пузыри: натер, пока собирал и таскал в сарай бесчисленные опавшие сучья — на дрова. Макс внес в список еще и пилу.

— Peuchère![69] Под солнцем с непокрытой головой? Как только вы терпите? — изумилась мадам Паспарту и погрозила ему пальцем. — Хотите поджарить себе мозги?

Второй раз за это утро Макс почувствовал себя провинившимся малышом. К списку покупок добавилась летняя шляпа.

В полдень мадам Паспарту отбыла на обед. Но прежде она вызвала Макса в дом — на ревизию; он должен был удостовериться в эффективности ее усилий. Макс восхищенно ахал, охал и цокал языком при виде сверкающей чистотой плиты, отполированных до блеска медных кастрюль и безупречно надраенного каменного пола. Кухня действительно преобразилась.

— Да вы за одно утро горы своротили, — заключил он. — Блестящая работа.

Мадам Паспарту позволила себе понежиться минутку в лучах собственной славы, но затем скромность взяла свое:

— Bof[70]. Это только начало. Зато теперь вы можете здесь кушать, не боясь отравиться. — Она с суровой укоризной покосилась на Макса: — Конечно, если есть что есть. Сейчас здесь даже крысе нечем поживиться. Корочка хлеба и та черствая. А обедать чем?

— Я думал съездить в деревенское кафе. Взять бифштекс с картошкой или что-нибудь еще в этом роде.

Ему снова погрозили пальцем:

— Attention[71]. В меню указано, что бифштекс говяжий, а на самом деле он из конины. Омлеты надежнее.

И мадам Паспарту уехала, пообещав вернуться позже.

Макс привел себя в порядок, сунул ключ от входной двери под стоявший во дворе горшок с геранью и покатил в деревню. Размышляя по дороге об омлете, почувствовал, что на обед ему требуется что-нибудь посытнее; он стал замечать, что в Провансе ему постоянно хочется есть, — и решил пообедать у Фанни.