Хороший год, или Как я научилась принимать неудачи, отказалась от романтических комедий и перестала откладывать жизнь «на потом» - [109]

Я по-прежнему занимаюсь «ниа» — это можно было бы назвать «часом широких улыбок». Я хожу на занятия раз в неделю и покидаю зону комфорта во время «свободного танца». Я заметила, что это способствует расширению разума. Как и говорил Доктор Танец, импровизация очень полезна для диверсификации мышления. Психолог Скотт Барри Кауфман доказал, что открытость для нового опыта стимулирует творческое начало. Я заметила, что лучшие идеи приходят ко мне, когда я танцую посреди хаоса. Я подружилась с остальными участницами наших занятий. В прошлую среду британка дала мне поистине бесценный совет. Она сказала: «Не выгибай так сильно спину, когда изображаешь „сексуальную садовницу“, и ты сразу сможешь расслабиться». Этот совет изменил мое отношение к танцам (а то и к жизни в целом). Я вечно останусь у нее в долгу.

Я стала более внимательна к старым друзьям. Я стараюсь вспоминать, что «отсутствие новостей» не всегда является хорошей новостью. «Можешь не отвечать» — этой фразой я стала пользоваться гораздо шире, особенно в письмах к подругам, у которых, как мне кажется, настал непростой период — в работе, отношениях или ментальном здоровье. Иногда нам всем нужно просто услышать: «Я здесь и готова тебе помочь». Ну, или получить в подарок микропига.

Я больше не боюсь говорить о деньгах. Я постепенно преодолеваю синдром мученицы. Недавно я даже смогла сообщить миру: «Мне нужен отпуск, и я себе его позволю». (Португалия, пять дней в июне, спасибо, что спросили.)

Легомен по-прежнему любит накапливать, а Рыжик находится в очень непростом возрасте. Неудивительно, что наша гостиная вечно выглядит так, словно грабители устроили в ней драку с помощью конструктора Duplo. Но в гардеробе моем воцарился порядок. Подруга с Идиотом-начальником заставила меня в течение шести месяцев носить всю оставшуюся одежду. Порой я отправлялась в детский сад за Рыжиком в весьма необычных нарядах. Но поскольку один из отцов служит в датской авиации и порой появляется в полном обмундировании из «Топ Гана» (это заставляет десяток матерей и нескольких отцов судорожно втягивать животы, поправлять волосы и хихикать, словно подростки), мое платье в горошек с пышной юбкой редко удостаивается внимательного взгляда.

Теперь я знаю, как нужно осуществлять перемены: медленно, мелкими шагами, в стиле кайдзен. И жизнь после этого открытия стала ярче и богаче.

Но самое большое влияние на всех нас оказало изменение принципов семейной жизни. Теория связанности обязательствами стала для меня колоссальным опытом. Все мы — продукт своей генетики и воспитания, но в то же время всегда остаемся собой. А это означает, что у нас есть выбор. Я впервые почувствовала себя самостоятельной, не обязанной постоянно делать то, чего ожидают от меня другие. Я не обязана возвращаться к матери: она во мне не нуждается. Она любит меня и хочет, чтобы я была рядом, но она во мне не нуждается. У нее своя жизнь, а у меня своя. Это осознание позволило мне понять, что, действуя по-своему, я могу ошибаться, но ответственность за ошибку будет лежать исключительно на мне.

Один из кусочков пирога «возвращение в Британию», связанных со мной, а не с внешним давлением, заключался в том, что я хотела иметь дом. И сейчас это для меня основной приоритет. Мы с Легоменом расходимся в деталях, но готовы к компромиссам. Вообще-то я не большой любитель компромиссов. Но мы не обязаны жить в пригороде Лондона. Мы не обязаны жить в Дании. Мы можем жить где угодно. Строго заданных параметров больше нет.

Если я перееду, то сделаю это для себя самой. Это решение одновременно и крупнее, и мельче тех, на которые я считала себя способной. Но оно должно быть эффективным для меня. Потому что если я что-то и вынесла из пяти лет брака, двух лет материнства и пятнадцати лет работы, так это то, что если мы не будем думать о себе и своих потребностях, то никому от этого лучше не станет. Взрослый человек должен понимать, когда он балансирует на краю ловушки для слонопотама, и изо всех сил стараться вернуть себе равновесие.

Благодаря осуществленным мной мелким переменам жизнь моя сейчас хороша. Я чувствую себя более решительной и способной справляться с последствиями моих решений. И это осознание сделало процесс принятия решений гораздо менее тяжелым. Я поняла, что наша нерешительность продиктована страхом перед последствиями. Но мы можем справиться с любыми последствиями. И мы справимся.

Я включила поворотник и свернула к аэропорту. Голова Легомена качнулась вправо, и он проснулся.

— Что? Кто сдвинул меня с места?

Легомен по-прежнему ест слишком много сыра и погружается в психоделическое подсознательное состояние, за которое нам приходится платить приличные деньги.

— Очередной странный сон?

Легомен слегка вздрогнул.

— Все нормально. Мы почти доехали.

Я ехала по дороге, вдоль которой росли ярко-желтые кусты дрока. Подъехав к терминалу, мы увидели парковку, размеченную с помощью пустых коробок. Да, провинциальный датский аэропорт — это вам не столичный хаб.

— Оооо… Где же нам припарковаться? — засмеялся Легомен.

В зал отлета мы прибыли вовремя, безо всяких драм, которые сопровождали все остальные наши семейные поездки. Здесь не было кинозвезд, только стойка с сосисками и киоск, где продавали «Лего». Ну разумеется.