Хорошие солдаты - [90]

Но в 7.55 утра, хотя успешная операция по доставке тел Беннета и Миллера вскоре будет отражена в очередной раскадровке, война — все ее боестолкновения, перестрелки, взрывы, события — в конце концов превратилась в одну сплошную массу. Вы говорите, война должна быть линейной? Должна быть движением из точки А в точку Б? Путешествием откуда-то куда-то? Здесь ничего подобного больше не наблюдалось. В этой сплошной смутной массе прямолинейное движение стало круговым.

Из «хамви» извлекли все, что в нем было, в зоне санобработки транспортных средств (там, вдали от глаз, сделали фотографии, показывавшие ущерб, измерили и проанализировали пробоины в двери, и солдаты, как могли, постарались продезинфицировать то, что осталось от «хамви», с помощью бутылок с перекисью водорода и с чистящим средством Simple Green…).

Останки Беннета и Миллера, привезенные в морг, готовили к отправке (это происходило за запертыми дверями маленького отдельно стоящего строения, где имелись шестнадцать отсеков для трупов, запас виниловых мешков для них, запас новеньких американских флагов. Персонал морга составляли два человека, которые должны были, помимо прочего, обследовать останки в поисках того личного, что солдат при жизни носил с собой…).

И так далее, от Каджимата к нынешнему дню. В воздухе стояла вонь, кружились мухи, и теперь Брент Каммингз пошел через ПОБ поглядеть на «хамви». Он осмотрел пробоины в двери, и это был «хамви» Джошуа Ривза, и это был «хамви» Уильяма Кроу. Он влез внутрь и осмотрел повреждения в шарнирной опоре турели, где стоял и стрелял Беннет, и там же находились Гайдос, Пейн, Крейг и Шелтон. Он осмотрел развороченные задние сиденья, где ехал Миллер, и там же ехали Кроу и Крукстон. Он увидел на полу засохшую кровь. Она пахла железом. Она пахла йодом. Она пахла кровью. Это были Миллер, Беннет, Достер, Ривз, Крукстон, Шелтон, Лейн, Марри, Харрелсон, Кроу, Крейг, Пейн, Гайдос и Каджимат. Это были все сразу. Подступила рвота. Он вылез, отошел, плакал, поддавал ногой камни, срывая на них злость, а потом кружным путем вернулся в командный пункт, где парни продолжали следить за ходом войны, включая теперь продвижение колонны Козларича, приближавшейся к повороту на маршрут «Хищники».

— Мне надо поехать, — объяснил эту вылазку Козларич перед отбытием, — просто чтобы поглядеть, насколько там все дерьмово.

Он дождался, когда привезут Беннета и Миллера, и после этого отправился. Осмотр поля боя — вот как он называл такие поездки, и, хотя для них это был последний день полномасштабных боевых операций, поле боя было тут как тут и война еще отнюдь не была выиграна. Продолжались взрывы, особенно на «Хищниках». Продолжались обстрелы КАПов, обстрелы здания местного совета и брошенных иракцами блокпостов, где его солдаты должны будут оставаться до тех пор, пока их не сменят солдаты из нового батальона. Он хотел повидать как можно больше своих солдат — этим отчасти объясняется его решение, — и он просто хотел быть там, снаружи, во всем этом. Стратегия борьбы с повстанческими движениями — да, конечно, он ею руководствовался, но по натуре он был солдатом, стремившимся влезть в гущу битвы, и этот выезд должен был, по всей вероятности, стать у него последним.

— Сейчас все в бою, — сказал он. — Все.

Он намеревался проехать маршрутом «Хищники» в Камалию, и, когда он отправился в путь, сказав, что вернется через несколько часов, нельзя было не вспомнить историю о природе веры, которую он однажды рассказал. Он был в Форт-Беннинге, штат Джорджия, где проходил какой-то особый учебный курс, и в конце занятий, когда он и другие стояли и ждали машину, стажер из Сьерра-Леоне объяснил, как он смог уцелеть во время разнообразных войн, которые шли в его стране: «У меня на родине мы надеваем рубашку. Это волшебная рубашка. Когда я в ней, мне никакая пуля не страшна». Сьерралеонец закатал рукав рубашки, которая была на нем, и сказал: «Дайте-ка мне нож». Кто-то дал ему нож. «Смотрите», — сказал он и метнул нож себе в руку. Лезвие разрезало кожу. Разрезало мышцу. Возможно, сказал Козларич, оно до самой кости дошло, но ярче всего ему запомнились те секунды веры, когда все ждали чуда, надеялись на него — до тех пор, пока не хлынула кровь и сьерралеонец не поднял на них глаза, полные паники.

— Это разновидность веры, — так назвал Козларич то, с чем познакомился в тот день. — И это также разновидность идиотизма.

Сейчас, когда его колонна остановилась на маршруте «Плутон» из-за угрозы СФЗ, вдруг показалось, что снова настал момент веры в волшебную рубашку.

— Можешь обойти с правой стороны? — спросил Козларич по рации командира головного экипажа. Или, может быть, это был момент из другой истории, которую он частенько поминал, — из истории о героической битве в долине реки Йа-Дранг.

Все ждали.

По рации сообщили, что впереди, на «Хищниках», группа по расчистке маршрута ведет тяжелый бой и находится под огнем.

Через несколько минут эта группа получила приказ от командования своего батальона поворачивать назад, потому что на «Хищниках» слишком опасно.

СФЗ. Обстрел. Дорога, на которой стало так опасно, что солдатам другого батальона было приказано уходить. Колонна стояла, ожидая решения командира, куда двигаться дальше.