Хорошие солдаты - [55]

Жизнь иракца: американские солдаты не имели о ней никакого понятия. Порой во время зачистки, увидев, скажем, крест на стене комнаты или туфли на высоких каблуках под туалетным столиком девушки, они испытывали кратковременное чувство общности, но по большей части Ирак по-прежнему состоял из мужчин с молитвенными четками, женщин, закутанных в черное, телят в жилых комнатах и коз на крышах. Мало того, что за восемь месяцев солдаты ни к чему не привыкли, — чем дальше, тем все было для них страннее. Взять, к примеру, того типа, которого однажды октябрьским вечером засекла камера ночного видения: он шел один через поле и держал в руке что-то подозрительное. «Что это у него?» — с тревогой спросил солдат, следивший за картинкой; в эфир полетели сигналы с координатами мужчины, снайперы взяли его на прицел, а он в полной уверенности, что никто в темноте его не видит, огляделся, наклонился, выкопал неглубокую ямку, поднял свою длиннополую одежду, присел, опростался и использовал то, что было у него в руке, чтобы закидать испражнения землей. Сумасшедший? Бездомный? Что погнало его в поле перед самым комендантским часом? Может быть, его дом, как дом Иззи, был разрушен? Каждый поступок в Ираке вызывал множество вопросов — но у солдат, когда они кончили хохотать, стонать, закрывать глаза и подглядывать сквозь пальцы, вопрос был один, и звучал он просто: какого хрена этот мудак вздумал срать посреди поля?

Так что переводчикам приходилось не только переводить, но еще и растолковывать особенности поведения. Переводчиков на ПОБ было несколько десятков. Некоторые из них были американские граждане иракского происхождения, имели допуск к секретной информации и зарабатывали более 100 тысяч долларов в год. Но большинство, как Иззи, были безработные иракцы, жители окрестных районов, которые в той или иной степени знали английский. Им платили от 1050 до 1200 долларов в месяц, и за эти деньги они рисковали жизнью наравне с солдатами: могли погибнуть от СФЗ, снайперских пуль, ракет, мин, и, помимо этого, сограждане часто относились к ним как к прокаженным.

— Ты шпион, — говорили они Иззи по-арабски, когда он вылезал из американского «хамви», одетый в такой же камуфляж, как американские солдаты.

— Ты предатель, — говорили они ему, когда он присутствовал при зачистке, скрывая свою внешность за большими темными очками, скрывая свое настоящее имя за нашивкой с надписью «Иззи».

— Ты же один из нас. Втолкуй им, — говорили они ему, когда солдаты шарили в жилищах по шкафам и ящикам, не всегда очень бережно, порой ломая вещи.

— Нет-нет-нет-нет, не надо, — тихо сказал однажды Иззи солдату, который сваливал одежду семьи кучей на полу. — Зачем так делать?

— Этот человек нам лжет, — сказал в ответ солдат, и, когда он наступил на одежду грязными ботинками, Иззи было стыдно, хоть он и подозревал, что хозяин действительно лгал.

Подобный стыд, который мог возникнуть когда угодно, порой делал должность переводчика унизительной — не только для Иззи, но и для всех, кто выполнял эту работу.

— Майк, скажи ему, будь добр, что я сейчас сниму с него брюки, но белье оставлю, — сказал однажды военный другому переводчику батальона 2-16 перед медицинской проверкой очередного задержанного. Несколько часов назад пятерых иракцев, подозреваемых в причастности к атакам с помощью СФЗ, схватили после преследования по канализационным траншеям Федалии, и теперь они стояли с повязками на глазах в наручниках из пластиковой ленты, и их по одному обследовал военный в защитных перчатках. Этот был вторым из пяти. Он был грязен, на его спортивной рубашке — подделке под фирму — красовалась надпись «Abibas». Пока военный расстегивал ему брюки, он стоял совершенно неподвижно, и, когда брюки упали к его лодыжкам, он продолжал неподвижно стоять в трусах, на которых спереди виднелось большое мокрое пятно.

— Спроси его: это он описался? — сказал военный, уже зная, что невиновные часто теряют контроль над мочевым пузырем или кишечником, что порой их бьет неудержимая дрожь, тогда как у виновных нередко на лице видна усмешка.

— Описался? — переспросил Майк, которого этот глагол смутил.

— Обмочился, — сказал солдат. — Сделал в штаны.

Когда Майк переводил, видно было, что ему неловко.

— Нет, — передал он ответ задержанного. — Так получилось, когда он мыл лицо.

— Он пьет алкогольные напитки? — спросил военный, идя по опроснику.

— Нет, не пьет.

— Курит?

— Нет.

— Употребляет наркотики?

— Нет.

— Спроси его, холодно ли ему, — сказал военный. — Спроси, почему он дрожит.

И теперь он напрямую обратился к задержанному, хотя тот не мог его видеть и не понимал по-английски:

— Мы ничего плохого тебе не сделаем.

После этого подождал, пока Майк переведет.

Майк, конечно, на самом деле был не Майк, Иззи — не Иззи, Рейчел — не Рейчел. Каждый из этих людей получил американское имя, военную форму, спальное место и возможность бесплатно питаться в армейской столовой, хотя, в отличие от солдат, при входе на базу их обыскивали и проверяли металлодетектором.

Рейчел, которая пыталась спасти Ривза, давя ему на грудь и чувствуя, как в ботинки течет его кровь, была одной из немногих женщин, исполнявших эту работу. Двадцатипятилетняя, она работала переводчицей с 2003 года, когда казалось, что война будет недолгой.