Хореограф - [69]

Отвлекшись от мыслей о злоключениях и трансформациях мотылька, Залевский почувствовал чье-то незримое присутствие. Некто посторонний сопровождал заинтересованным взглядом его хаотичное перемещение в пространстве. Он замер, всматриваясь в темноту. На ступеньке соседнего гест-хауса сидел сосед, которого он видел в ресторане, и, как понял Залевский, давно за ним наблюдал. Значит, так тому и быть. Он просто снимет напряжение. Да что же это с ним? Он ищет себе оправдание? Смешно!

Соседа звали то ли Родди, то ли Терри (господи, зачем ему это помнить?). Он был похож на освежеванного бобра – обтекаемого, розового, с крупными передними зубами, такими длинными, что хореограф на мгновение представил себе, как его сейчас заточат. Драть бобров ему еще не случалось. На него напал безудержный нервный смех, оскорбивший тонкую натуру партнера. Гадость, думал Марин. И вспоминал свой сон, который был настолько прекрасней реальности. Он возвращался в дом с ощущением, будто провалился в деревенский дворовый сортир. Ему казалось, что от него дурно пахнет – просто-таки разит бобром.

С порога Залевский ввалился в ванную и встал под душ. Он ожесточенно смывал с себя бобра. Как хорошо, что у него есть любимые благовония: смесь ароматных трав, эфирных масел и меда. Он втирал их, насыщая кожу и пространство запахом сладковатым, глубоким, теплым и влажным.

– Что это? – потянул носом парень, обернувшись к вошедшему Марину.

– Это Индия. Так пахнут те, кому повезло.

– А я? Я очень хочу, чтобы мне повезло.

Он стоял перед Залевским и почти возил носом по его оголенному торсу – считывал незнакомые ароматы. И Залевский вдруг испугался, что парень учует «бобра». Или пусть наконец учует?

– Очень хочешь? – Залевский потянул его к себе и прижал к груди. – Но это неправильно: мы должны пахнуть по-разному. Завтра отвезу тебя в лавку – выберешь себе.

– А сегодня что?

– А сегодня – Аравийское party! Я хотел сначала произвести разведку, а потом устроить тебе сюрприз, – вдохновенно импровизировал хореограф. – Но можно и без разведки. Собирайся!

Он помнил, что центром ночной жизни в округе был клуб, высеченный прямо в скале Лендс-Энде на берегу, над пляжем Анджуна, хоть и посетил его всего один раз. Место было культовым, активно посещаемым. Залевский заказал такси.

– А я думал, что ты в бордель собрался, – мальчишка выглядел разочарованным.

– Размечтался! За секс-туризмом надо было ехать в Тайланд или во Вьетнам, – проворчал Залевский.

– А я умею делать тайский массаж!

– Да ты что?! – засмеялся Марин.

– Отвечаю! – воодушевился парень, – вот ложись на живот!

Он оседлал Залевского и, водя твердыми пальцами по его спине, затараторил:

– Столбы, столбы, столбы… Провода, провода, провода… Короткое замыкание!

Марин рассмеялся и сбросил «массажиста».

– И я не осуждаю тех, кто торгует телом, – признался парень.

– Не осуждаешь?

– Нет. У людей бывают разные тяжелые обстоятельства. К примеру, им не на кого рассчитывать.

Пожалуй, такая готовность защищать проституток была продиктована наличием в его кругу таковых, думал Залевский. И он вникал в их тяжелые обстоятельства, а теперь пытался обосновать свою точку зрения. Вот так новость! С чего бы это? Значит, до консерваторок парень обитал в другой среде. Или?.. Холодная липкая тварь, имя которой – подозрение, заползла в мозг хореографа.

– Ты знаешь, я офигел, когда увидел в храме их богинь э-э-э… топлесс. И в других местах полно сцен совокупления – в шеке на пляже, например. Как они тут живут посреди всего этого? Привыкли и не обращают внимания? – удивлялся мальчишка.

– Когда я оказался здесь впервые, я задал подобный вопрос местному гиду. И он ответил, что эта традиция пришла ещё с тех времен, когда женщины и мужчины здесь ходили с одними только драгоценностями на голом торсе. У людей в те времена было меньше вожделения, они просто любовались красотой тел друг друга, и ни у кого мысли не возникало о сексе так же, как сытый любуется созревшими плодами, не срывая их с дерева. Ум у них был устремлен больше к богу. У них нет понятия первородного греха, как у Адама с Евой. Я тогда подумал: может быть, не они, а мы здесь развращенные – те, кто зациклен только на сексе, думают только о сексе, и едут за сексом в Юго-Восточную Азию?

– Ты веришь, что у людей могут не возникать мысли о сексе? Откуда тогда здесь полтора миллиарда взялись? От дум о Высшем Промысле? Полтора миллиарда непорочных зачатий? И, кстати, как же Камасутра?

– Сам удивляюсь, – пожал плечами хореограф. – Думаю, что теория и эстетика. Красота и соразмерность линий. Орнаментальная геометрия. И чистое разводилово для испорченных европейцев.

Он засмеялся, глядя на разочарованное лицо мальчишки, и повалил его на тахту. Он играл с ним, как забавляется кот с мышонком, прикидывая, съесть ли его сейчас или оставить на потом, когда в дверь вежливо постучали. Такси подано!

– Чалло! (Поехали!) – скомандовал Залевский водителю, обозначив цель.

Он думал о сексуальной колонизации Юго-Восточной Азии Западом. Да-да, любая экспансия имеет конечной, хоть и не декларируемой целью сексуальное порабощение.

Водитель пел. И с этим ничего нельзя было поделать. Только абстрагироваться.