Хора на выбывание - [7]

— Нет уж, — кричали в ответ девчонки, нам вашей любви не нужно! Лучше вы к нам, румыны клятые! Вот мы вам покажем, где раки зимуют!

Друзья хохотали до слез, хоть слегка и обиделись за «клятых румын».

— А знаешь, — сказал вечером Анатолий, когда они пили вино во дворе его тетки, — если бы сейчас с нами был наш великий земляк и писатель Ион Друцэ, он бы написал об этом очень символический рассказ…

Никита слушал внимательно: Анатолий учился на втором курсе университета в Кишиневе и прочитал сотню — другую книг.

— Он бы написал, — продолжал Анатолий, — что хоть девушки шли по левому берегу, но на них, девушках, не написано было, с правого они берега или с левого, и еще бы он написал, что все девушки, на каком бы берегу они не жили, — всего лишь девушки. И все что им нужно, — любовь парней, на каком бы они, парни, берегу не жили. Вот что я чувствую, и вот что написал бы наш великий земляк и писатель Ион Друцэ, уж ты мне поверь…

— Так напиши ты!

— Нет, я не могу… Я лишь чувствую.

— Знаешь, — сказал Никита, — по-моему, нам нужно пойти к ним, — девушкам неважно с какого, хоть и с левого, берега, выпить с ними и извиниться.

Друзья так и сделали. С банкой вина они перешли мост, и нашли тех девушек. Выпили вино и показали им, где садится солнце, а девушки парням — где могли бы ночевать раки, если бы хоть что-нибудь понимали своими маленькими рачьими мозгами.

Под утро друзья из-за того, что мост перекрыл, как обычно, патруль миротворцев, возвращались на свой берег на лодке. Они были пьяны и перевернули ее. Оба утонули. Хоронили их обоими, — правобережным и левобережным, — селами.

На голове Анатолия, когда его вытаскивали из воды, был венок из одуванчиков, сплетенный девушкой. А у Никиты, — его выуживали из Днестра баграми, — в волосах запутался рак…

ХХХХХХХХХХХ

Женщина сунула ложку в таз с начинкой для голубцов, и, попробовав, сплюнула обратно в котел со словами:

— Маловато соли!

— Женщина! — закричал на нее журналист, — что ты делаешь?! Мы же все это есть будем!

— А что, — не поняла цыганка, — я не заразная. Вот на прошлом дне рождения у украинского барона давали голубцы с начинкой из индюшки, так они даже кости перемололи. Вот то было невкусно! А это… Подумаешь! Все равно переварится.

Во дворе дома цыганского барона Сорок шла подготовка ко дню рождения хозяина. Журналист присутствовал в качестве почетного гостя. У него было поручение президента: настроить общественное мнение против манифестантов Рошки. Для этого, — говорил президент, — нам нужны письма и обращения от самых известных и влиятельных людей Молдавии. И потому поезжай…

Журналист нервно отошел от стола и встал у табуретки, на которой был поднос с двенадцатью стаканчиками вина, и у каждого сорта был свой цвет. В центре подноса стоял полупустой графин: каждый, кто хотел, подходил к табуретке, выпивал вина, доливал в стаканчик из графина и отходил.

— Это цвет стаканов разный? — спросил журналист цыганского барона, вышедшего из пропыленного армейского «джипа» поздороваться.

— Нет, — гордо ответил барон, — заправляя в штаны огромную седую бороду, чтоб под ногами не путалась. — В графине вино одно, а если разлить его в стаканы — разное.

— Ай, барон, брось дурачить меня, — улыбнулся журналист, — скажи все как есть!

— Все как есть и говорю, — сказал барон, и они чокнулись.

— У тебя великолепное вино, барон, — похвалил журналист, — если бы у меня были жабры, я бы плавал в этом вине.

— Пусть мои подвалы станут твоим домом, — хвастливо предложил барон.

— Хорошо, только пусть закуску мне дает другая женщина, — кивнул журналист на ту, что сплевывала в общий котел, а сейчас размешивала начинку руками.

— Так вкуснее, — улыбнулся барон, — но у нас есть и другие женщины. Моложе.

— Ты щедр, — поблагодарил журналист, — и я воздам тебе должное единственным способом, каким могу — напишу о тебе.

— Хорошо, — свысока сказал цыган, и оперся на трость в виде ноги человека, спрашивай. — Цыгане, как одно из национальных меньшинств Молдавии…

— Нет, нет, — перебил его журналист, выпив еще, — ты не понял, барон. Я здесь не как представитель газеты. Я здесь представляю президента.

— О-о-о, — сказал барон, — почту за честь. Что ты привез мне от Воронина? Медаль? Орден? Ну, поздравления и подарок, это уж точно.

— Я привез тебе от него историю, барон. Занятную историю. Сейчас я расскажу ее тебе, только убери от меня эту идиотскую трость, которая действует мне на нервы.

— Ладно, — печально кивнул барон, — уберу. Только ты знай, что внутри ее настоящая нога. Высушенная, правда. Эту ногу случайно отрезали одному человеку, который не дал посидеть уставшему цыгану, — тогда еще не барону, — во дворе своего дома.

— Ты словно персонаж Бабеля, — перебил его журналист.

— Так вот, — хладнокровно продолжил барон, — а на воротах моего дома, видишь, чуть ниже подковы, лоскуток болтается? Это не лоскуток, а язык одного человека, который пил мое вино, не говоря при этом «твое здоровье», перебивал меня и не оказывал мне должного уважения как старшему…

— Кто был этот смельчак, барон?

— Мой средний сын.

Мужчины помолчали. Женщины во дворе бросали в котлы с ухой золотые монеты, и полусваренные рыбы хватали металл побелевшими ртами.