Холсты - [5]

Не дай народу стать простым скотом!

Усыплены ли чёртовой отравой,

Честь променяв на призрачный фантом

Благополучия, или на всех не стало

Хватать вселенской праведной души, —

Так равнодушно обрастаем салом,

Так дружно в ад накатанно спешим?!

Где есть сердца, наполненные чувством

Любви и бережливости к земле?

Увы, но с этим на Руси не густо.

Всё продаётся здесь. Родных полей

Из-под кирпичной кладки не увидеть, —

На откуп чужакам отдали ширь,

И никого подачкой не обидеть.

Коли в глазах обман, в душе — пустырь.

3

За что же кровь пролили наши деды?

В чём смысл их честной гибели за нас?

Беспамятных обуревают беды,

А как тяжёл последний будет час!

Ведь наших предков крестный путь кровавый

И пепел их, взывающий к сердцам,

Не даст нам индульгенций. Боже правый,

Ты справедлив и неподкупен. Нам

Вот этих самых качеств не хватает,

Когда мы губим всё, что есть вокруг…

А разум исчезает, совесть тает,

И власти денег не знаком испуг.

4

Но есть ещё, хоть робкая, надежда,

Что где-то там, в неведомых краях,

Где Скромность в незатейливых одеждах

Лелеет Дух могучий не за страх,

Ещё возможно счастье человечье,

Ещё возможен не кровавый путь,

Есть просто Жизнь, — от тяжкого увечья

Русь, наконец-то, сможет отдохнуть…

Но то, что сердцу ведомо, едва ли

Надежде малой даст веселья час.

Нас, русичи, духовно обобрали,

Никто нас не спасёт на этот раз.

Пенять на Бога больше невозможно,

И сон пора с себя стряхнуть скорей,

Чтоб не осталась Родина острожной,

Какой была для праведных людей…

5

Несчастен люд, влекомый вражьей силой.

Цивилизация — всему конец?

Чья злая воля мир поработила,

Тот и теперь властитель всех сердец.

Лукавство в душах изменило нравы,

Какие мы — такой над нами царь.

Немного нам осталось от Державы,

Лень порождает пьянство. И, как встарь,

Нам «добрый барин» снится, мы не можем

Из летаргии выпростать тела…

И дружно плачем: «Помоги нам, Боже!»

Но сами служим только силам зла.

6

О, мистика, — великий символ власти

От нибелунгов и до наших дней!

Ведических коловращенье свастик,

Моря всепожирающих огней.

Кипение страстей, зубовный скрежет,

Горение сердец, а после — тел…

Как масло, нож войны планету взрежет,

И будет Ангел Жизни не у дел.

Рвы задымятся, словно свежим соком,

Багровой кровью закланных овец

Наполнены, и в том аду жестоком

Наденет дьявол золотой венец.

Сны разума

В чарусе сна утопленницей ночи

Тону, опутанная тьмой и тишиной.

Мой мыслеряд обрывочен, непрочен,

И разум мой не властен надо мной.

Уже не ясно, дна ли я касаюсь,

Или иглой у Кроноса в руках

В ткань мирозданья ветхую вонзаюсь,

На ней свой утлый оставляя прах,

Как бабочка пыльцу свою теряет,

В ладони влажной оставляя след…

И всё моё бесследно исчезает

Среди миров далёких и планет.

И в Хаосе, принявшем облик Леты,

Меня по крохам не собрать никак,

Лишь я сама во сне ищу приметы

И нахожу неоспоримый знак.

Я вижу ночь в её безумном праве,

Где необъятность ужаса царит,

И Млечный Путь в агатовой оправе,

И круг Земли — волшебный лазурит.

И, возвращаясь будто из пучины

Воздушным, мелким, лёгким пузырьком,

К плечу прижавшись близкого мужчины,

Я ощущаю вновь родимый дом.

В рассвете меркнут все ночные страхи,

Теряясь у порога бытия,

Лишь тонкой пылью на ночной рубахе

Рассыпалась опять звезда моя…

Обычный век

Кровопусканье дней из уходящей жизни

Мне ощущать дано покорно, без обид,

Но вдруг один из дней ярчайшей каплей брызнет,

И вновь моя душа над бездной воспарит.

Ей не знакома лет глухая анемия,

Она впитала все восторги бытия…

И жгут её огнём лишь воля, да Россия,

И держат на плаву лишь вера, да семья.

Наш век — обычный век, бессмысленный и жалкий,

В нём нет ни чистоты, ни правды ни на грош.

Ни славы, ни казны мой дух в миру не алкал

И не был на любовь продажную расхож.

Чего же мне скорбеть об этом бренном теле,

Дух держащем в плену, как птицу взаперти?

Не стану я влачить сознанье еле-еле,

Мне б, ускоряясь, всю дистанцию пройти!

Не распылять себя на плач и сожаленья

О тяготах земных, доставшихся не вдруг,

Но мысленно вершить молитвенное бденье,

Чтобы готовой быть замкнуть сей жизни круг.

Слива

Восковая слива, сгусток сини,

Вязкий вар, застывший чистый сок,

Совершенство, единенье линий,

Косточка, хранящая росток,

Тонкая ложбинка на овале,

Кровь земли и двойственность плода…

На небесной голубой эмали

Тает лето, гаснет без следа…

Утренняя гроза

Раскололось небо, раскололось,

Грянув об земь, рыкнула гроза.

Молнии растрёпан, тонок волос,

Хлябь небес нацеленный пронзать.

Белой вспышкой, роковой и страшной,

Без теней и без небесных слёз

Брюхо тучи вспорото. Пустяшной

Спичиной, бесшумно, не всерьёз

Полыхнула яблоня, сухие

Ветви воздевая из огня,

И удары гневные, глухие

Раскатились. Будто семеня,

Дождь закапал робко и несмело,

А потом обрушился стеной,

Остудив земли больное тело,

Сбивши пламя с яблони сухой.

Вечерняя гроза

Хлещет молнии кнут над садами,

Залихватски орудует он.

Рваных туч красно-синее пламя

Надвигается с разных сторон,

И, вихры свои рьяно вздымая,

Споро мчит, полоняя простор,

Злыми сполохами освещая

Вековечный с землёю раздор…

Прокатился волною, истаял

Сизый морок и, как не бывал.

Ветер тихо играет листами,

Звёзды вышли в небесный прогал.

И последним аккордом негромким,

Воркотнёй голубиной шумнул

Где-то там, за лесною каёмкой