Холодный апрель - [62]

— Каждый идет своей дорогой. А время всех рассудит, — ответил Александр. И демонстративно повернулся к Хорсту. — Вам не кажется, что перед вами, если будете последовательны, со временем встанет вопрос о перевоспитании человека?

Он не ожидал, что так попадет в точку. Хорст вскочил, снова кинулся к полке, но вдруг повернулся.

— Это… самое трудное. — И шагнул к выходу. — Пойдемте я вам покажу.

Но и сбегая по скрипучей лестнице, он продолжал говорить, то и дело оборачиваясь к Александру, идущему следом:

— Человек не должен быть неумеренным и бездумным потребителем. Больше и дешевле, дешевле и больше! Больше, больше! Торопимся приобрести, зачастую не потому, что нужно, а потому, что престижно, модно, торопимся произвести, чтобы было что приобретать. Порочный круг… Вот, например, как вы съедаете яйцо? — остановился он посередине лестницы.

— Ну как, обыкновенно. Разбиваю скорлупу…

— Разбиваете?! Неправильно. Есть специальный нож, чтобы среза́ть верхушку скорлупы. Он только для этого и существует, ни для чего более. Если следовать моде, так одних ножей специального назначения в доме должны быть десятки. А для их производства требуется металл, а для производства металла — вода, воздух, энергия. Порочный круг! Мы перестаем быть универсалами. Скоро разучимся шнурки на ботинках завязывать, будем покупать для этого специальные устройства. Так вырождается человек…

— Это уже не об окружающей среде речь, а о самом человеке, — сказал Александр.

Они стояли на узкой лестничной площадке почти лицом к лицу. Глаза Хорста блестели, похоже было, что затронутая тема особенно близка ему. Каппес стоял наверху и спускаться за ними, как видно, не собирался. За стеклом квадратного окна, темневшего прямо перед глазами, поблескивали тускло освещенные мокрые крыши домов, вдали горели красные огни на телевизионной вышке.

— О среде, о среде! Окружающая среда — не только то, чем мы дышим да питаемся, но и то, что создает наш внутренний мир.

— Социальная среда?

— Называйте как хотите, — отмахнулся Хорст. — Человек на протяжении истории создавался как творец. Пахал ли землю, работал ли топором, — в каждый миг своей жизни он был созидателем. Он все мог и все умел и потому достиг вершин величия. А теперь что происходит? Многие из нас умеют лишь покупать, без цели гонять на машинах, танцевать, смотреть телевизор. На работе исполнители, вне работы — потребители. Кто из людей ходит на работу для того, чтобы создавать нечто, производить? Цель каждого — заработать, получить марки. Неважно за что. Если завтра начнут выдавать марки просто так, то многих это лишь обрадует. Получаем и тратим, получаем и тратим! Очередной порочный круг замыкается. Человек перестает быть человеком, свободно творящим, для которого деяние — высшее благо. Человек теряет человеческое, превращается в робота, в механического гомункулуса. Хлеба и зрелищ, и больше никаких у него потребностей. Хлеба и зрелищ! А? Вам это ничего не напоминает?

— Напоминает.

Уставший стоять вплотную, лицом к лицу, Александр поднялся на одну ступеньку. Но теперь Хорст был внизу, это ему показалось неудобным — возвышаться, и он снова соступил вниз.

— Вам не кажется, что замыкается гигантский порочный круг всей истории человечества?

— Вы намереваетесь бросить вызов всей истории человечества?

— Да! — резко ответил Хорст. — Мы не хотим, как цирковые лошади, бегать по кругу.

— Что же делать?

— Всё! Человек должен хотеть и уметь делать всё. Своим умом, своей душой, своими руками!

— Ну, все-то не сможет. Например, реактивный самолет.

— Реактивный самолет никому не нужен!

— Забавно…

— Военные самолеты не нужны. Согласны?..

— Согласен. Но гражданские…

— Оттого, что приехали к нам поездом, а не прилетели самолетом, вы что-нибудь потеряли? Ничего не потеряли! — решительно мотнул он головой, не дожидаясь ответа. — Летая самолетами, мы экономим минуты для того, чтобы потом транжирить часы. Редко, чрезвычайно редко нам бывает действительно необходима экономия минут. Мы больше нуждаемся в правильной организации всей нашей жизни.

— Вы знаете, как это сделать? — заинтересованно спросил Александр.

— Знаю. И делаю!

Он побежал вниз, прыгая через две ступеньки, махнув рукой Александру, чтобы не отставал. В полуподвале показал верстак с двумя тисками, стену, увешанную инструментом. В прозрачных выдвижных ящичках, больших и маленьких, занявших полстены, хранились бесчисленные гаечки, болтики, гвозди, шпильки, прямые и гнутые пластинки разных назначений, запасные части водопроводных и газовых кранов и все прочее, что может понадобиться человеку, любящему мастерить. Александр и сам в охотку делал что-либо по дому, и теперь, рассматривая все это богатство, он с грустью думал о старом чемоданчике с инструментами, засунутом под кровать, о балконе, заваленном всякими «железяками», как неодобрительно отзывалась жена. Пределом его мечтаний был хотя бы крошечный гаражик. Но такое! Имей он подобную мастерскую, наверное, не вылезал бы из нее даже в выходные.

— Человек должен по возможности все делать сам, — говорил Хорст, наводя порядок на и без того прибранном верстаке. Делал он это быстро и с такой охотой, словно лишний раз притронуться к разложенным здесь предметам доставляло ему удовольствие. — Работа в мастерской мне не в тягость — в радость. Я своими руками перестроил весь дом. Был он одноэтажным, я надстроил второй этаж, все оборудовал, как хотел, сделал балкон…