Холодные и мертвые (сборник рассказов) - [16]

— Эт-то еще м-мало для т-тебя, — заикаясь, бесцветно прошелестел Ули, загораживая им выход. Курт всегда гордился своим умением держать себя в руках. Его не могла вывести из себя Ольга, не могли и Эф с Гансом, но сегодня все было совсем иначе. Его только что арестовали за убийство, которого он не совершал, у него отняли все и послали под крыло к Гансу. Что еще мог принести этот день? Курт придвинулся ближе, навис над невысоким Ули и от души ударил его в лицо. Тот отшатнулся и сполз по дверному косяку, по его лицу обильно текла кровь.

— О-о, — патрульный, отвлекшийся на какого-то знакомого, подскочил и толкнул Курта к двери. — Вот теперь нам точно пора. Курт вышел на улицу, накинул капюшон и прикрыл глаза ладонью: начиналась буря и, похоже, довольно сильная. Спрятав нос в мех, он направился к джипу, остановившись, когда патрульный осторожно кашлянул.

— Вот как. Машину у меня тоже забрали. Клокочущая ярость схлынула, оставив после себя ледяную злость.

Патрульный с сомнением хмыкнул.

— Я подвезу. А ты пока подумай о том, что у тебя не смогли забрать, потому что этого не было дома. Устроившись в чужом — вроде бы похожем, но совершенно чужом — джипе, Курт начал успокаиваться настолько, чтобы не огрызаться при разговоре с человеком, который ему ничего не сделал. И даже решил исправить неловкое недоразумение:

— Я… хм. Не напомнишь, как тебя?..

— Ольгерд. Оли, — тут же пояснил патрульный.

— Замечательно. Курт потер глаза. Это же совпадение, да? Просто случайность, похожее имя? Не такое уж и редкое, надо заметить.

— Что-то не так? — Оли вырулил на занесенную снегом дорогу.

— Да нет, ничего такого, — Курт потянул молнию на парке вниз. — Просто Ольга, Ольгерд… неуютно как-то. Оли ничего не ответил, только фыркнул, демонстрируя все, что он думает о чужой мнительности. Но Курт о нем уже не думал, прислонившись лбом к окну и наблюдая за тем, как из-под колес улетают шматы грязного снега. На их с Брандом курсе тоже был парень по имени Ольгерд. И то ли он уехал из города после первого же похолодания, то ли пропал в первый год, Курт им никогда не интересовался. А теперь вот вспомнил это несуразное лицо в веснушках и очки со стеклами в палец толщиной, когда все давно уже перешли на линзы. Сейчас с линзами дело обстояло хуже, и дурацкие окуляры снова начали появляться на носах людей. Что самое смешное, из-за Ольгерда-то они с Брандом и начали общаться ближе, чем просто «привет, парень, я знаю, что ты из моей группы, но не помню, как тебя зовут». Там была мутная история, в которой были замешаны чисто личные отношения, грозившие вылиться в неприятную ситуацию. Бывшая дама сердца Ольгерда во всеуслышание заявила, что тот, дескать, бросил ее, стоило бедной девушке признаться в собственной беременности. В том, что она была беременна, сомневались немногие, а остальные мгновенно ополчились против Ольгерда. Среди тех, кто сомневался, были и Бранд с Куртом — Бранд, потому что сам недавно побывал в схожей ситуации и, что характерно, с той же девушкой, а Курт просто вступил в тот возраст, когда ему нравилось принимать сторону обиженных и угнетенных. Девица угнетенной не казалось, да и довольно быстро выяснилось, что никакая она не беременная, а очень даже наоборот, бесплодная. Тут-то ее принялись жалеть с удвоенной силой, зато от Ольгерда все отстали. А у Курта отцепить от себя Бранда уже не получилось. Так началась их очень странная дружба, которая Курта тяготила, но в то же время казалась чем-то довольно естественным и привычным. Как будто это было всегда. Ведь друг не обязательно должен быть только один? Из глубокомысленных размышлений его вырвал Оли, повернувший на аллею с грабами так резко, что Курт приложился лбом о стекло и немедленно отреагировал на это, смачно выругавшись. Патрульный выглядел насуплено и пристыженно. Курт потер лоб и первым выбрался из машины, отметив мимоходом, что его джип — малышка, куда же ты! — куда лучше этой развалюхи. Правда, в нем, вероятнее всего, говорила исключительно обида: машины отличались разве что цветом, да еще запахом ароматизатора салона. Но это Курт ни за что бы не признал.

— Как ты? Курт еще сам до конца не понял, как он. В груди клокотали злость и обида. Опять никто не стал даже разбираться в случившемся. Он только кивнул сочувственно любопытствующей из-за стола Хельги и прошел в лаборатории. Ольгерд неуверенно семенил следом. Ганс был занят беседой с двумя мужчинами в темных парках с красным искусственным мехом по капюшону. От одного вида этих капюшонов Курта передернуло, и он, поймав взгляд Ганса, выразительно поднял брови.

Тот кивнул и заговорил быстрее. Падальщики, похоже, были недовольны столь резко оборвавшимся разговором, но Ганс покачал головой, и двое, чьи лица Курт смутно узнавал, но по имени назвать бы не смог, развернулись и вышли, от души хлопнув дверью.

— Это… что? — вежливо, как ему самому показалось, поинтересовался Курт и заметил краем глаза, как неодобрительно покачал головой Оли. Курт сделал неопределенный жест рукой, показывая, что все в порядке. Ганс прошел за один из столов, сгреб с него какие-то очень важные и шибко умные бумажки, свернул их в трубку и сунул в мусорное ведро, находящееся под столом. Похоже, что в лаборатории, в которой когда-то производили все технические новинки, до сих пор пользуются безумным старьем. И когда терпение Курта стало кончаться, и тот двинулся к столу, Ганс наконец-то поднял голову и вопросительно уставился на него.