Холодные горы - [7]

Пока девушка размышляла, служанка сняла крышку с подноса и помещение окутал аромат фруктов и меда. Похоже господин гор знал о Линдиниуме несколько больше, чем говорил. В блюдах и тарелках лежали фрукты, овощи, мед и творог и совершенно не было мяса или рыбы. Линдийки употребляли эти продукты чрезвычайно редко, в основном во время беременности. Все остальное время суровая дисциплина женских покоев ограничивала еду вообще, но позволяла сладкие фрукты и немного меда.

Эллина отлично поела, и пока Кисандра торопливо доедала все, что осталось на подносе, решила выглянуть в окно. Небольшой розовый садик был очарователен, но прямо за ним открывался вид на внутренний двор полный людей в черной форме. Присмотревшись девушка поняла, что все стоят вокруг столба, на котором болтается знакомый ей толстячок в расшитых одеждах. По знаку высокого стройного мужчины в черной маске с толстячка ободрали одежду и под его тонкий скулеж начали громко отсчитывать удары длинной двухвостой плети.

На пятом толстяк обмяк, но безликий довел наказание до конца. После десятого удара на спину наказанному вылили ведро воды и хозяин замка громко объявил:

— Наказан за невыполнение приказа, и возможный ущерб моему имуществу. Понижен в должности. Отныне служит на кухне.

Собравшиеся рядом слуги в обычной одежде сдавлено ахнули, похоже перевод на кухню был чем-то совершенно ужасным.

— Оооо, — рядом с рукой Эллины раздался восторженный писк, — Тиноса перевели на кухню!

— Что это значит? — спросила линдийка, еле сдерживаясь, чтобы не отстраниться от служанки.

— Он больше никогда не вернется в гарем, — серьезно ответила Киса, — в кухне работают те, кто больше не нужен в покоях.

Эллина задумалась — может и ей добиться перевода в кухню? Вот только готовить она не умела. Ее память хранила сотни рецептов, она могла приготовить некоторые редкие лакомства, но чистить овощи, взбивать яйца или потрошить птицу ей не приходилось.

Закончить размышления ей не дали — стукнула дверь. Вошли двое безликих с большим сундуком в руках. Они собирались грохнуть его на пол у порога, но на слуг коршуном налетела Киссандра:

— Что это вы делаете? Как мы его ворочать будем? Несите вот сюда!

Безликие молча отнесли ящик в угол и ретировались. Служанка тотчас открыла сундук и восхищенно завизжала:

— Ах, какая красота, госпожа, взгляните!

Эллина не торопливо, как полагалось хорошей госпоже, приблизилась и заглянула внутрь. Похоже линдиниум платил дань не только людьми, но и одеждой! Сундук был полон отрезов ткани, подобранных по оттенкам. Тут было и одеяние замужней латриссы и юной девы, и домашние тусклые шелка и яркие праздничные. Служанка протянула было к ним руки, но вовремя дернулась, сообразив, что ладони перемазаны липким соком фруктов.

— Иди вымойся, — сказала ей Эллизия, — и подбери себе чистую одежду, я оденусь сама.

Киссандра удивилась такой самостоятельности, но довольно побежала в ванную, отмываться в остывшей воде, а Эллина выбрав неяркий домашний комплект за несколько минут создала себе платье с помощью булавок и заколок. Привычная одежда успокоила девушку и она вновь подошла к узкому окну. У столба уже никого не было, двор практически опустел, зато в недрах гарема все еще слышалось бурление — хлопали двери, слышались шаги и нервный шепот.

Чисто вымытая служанка завернулась в полотенце и убежала за новой юбкой. Вернулась прилично одетая и страшно довольная. Поставила на столик вазу с фруктами и принялась делиться новостями.

Господин прогневался и наказал старшего по гарему. Только это не настоящий старший, настоящий уезжал по делам, а это был его заместитель, который решил, что приказы господина можно исполнять по-своему. Теперь господин зол и затребовал к себе сразу трех наложников и наложниц. На кухне болтают, что он не трогает новенькую и это подозрительно. Должно быть Эллина колдунья, раз хозяин предпочитает вымещать свое настроение на других. Тут служанка засмеялась еще громче и поведала новенькой вот что:

— Обычно самые-самые любимые наложники приходят посмотреть на новичков. Расстроят, гадостей наговорят, а то и отраву какую подбросят, не смертельную, но неприятную. Но к вам госпожа все бояться идти, вдруг господин узнает и накажет.

— А как господин наказывает своих рабов? — негромко спросила Эллина внутри содрогаясь от ужаса.

— По-разному, — пожала плечами служанка, принимаясь взбивать подушки на кушетке, — кого выпорет, кого в холодную посадит. Марыську в прошлом месяце солдатам в казарму отдал, она потом неделю ходить не могла.

— В казарму? — глаза девушки расширились от страха.

— Да она сама дура, — припечатала девчонка, — начала гостю приезжему глазки строить и господина вином облила. Он и сказал, что раз ей мужика хочется, то у нее их много будет.

Эллина поднесла тонкую руку к горлу, борясь с тошнотой, а служанка все не умолкала:

— Лекарь ее потом подлечил, сказал, что все в порядке. Господин на нее посмотрел, да и поставил в казарме постели стелить.

Эллина не выдержала — схватила бокал с водой и сделала несколько глотков. К такому ее не готовили. Ей было страшно, душно и дико вся эта легкость, с которой девчонка рассуждала о мужчинах и женщинах, об их отношениях и связях вызывала у линдийки нервную дрожь.