Холодное сердце - [34]

Это был милорд Фарензе в своем самом медвежьем обличье, и ни один другой мужчина не мог бы вызвать в ней эту бурю чувств. Ее руки кололо от желания дотронуться до его атлетического тела, погладить его лицо, запустить пальцы в длинную гриву цвета воронова крыла, прижать к себе и слиться с ним в поцелуе, чтобы заново увидеть, как он отзовется на ее прикосновение, на ее чувства.

Искушение сделалось таким сильным, что все ее ощущения обострились в блаженном предвкушении этой близости. Как знаком, соблазнителен и опасен он был. Желание стать с ним одним целым захватило Хлою с непреодолимой силой, все тело вспыхнуло, как от удара молнии. Она наклонилась к нему…

Нет! Тело чуть не подвело ее, как десять лет назад. Тогда Хлое мучительно хотелось быть любимой. Неудивительно, что полный горечи и сдержанной силы, красивый лорд Фарензе пробудил в ней самые безумные мечты, с которыми она должна была покончить. Он смог сделать это и теперь, одним своим присутствием показав, что ее мир никогда не будет застрахован от любви. Но у нее есть дочь, которая важнее и его, и ее самой, и всего остального.

Все, что могло испортить репутацию Хлои в глазах общества, ударило бы по Верити. И все же с каждым разом ей все труднее становилось одерживать победу в этой битве. Как будто этот дорогой ей человек так глубоко проник в ее чувства, что ей никогда не освободить-с я от магии взгляда, прикосновения и легкого аромата мужского одеколона Люка Уинтерли. Его мрачность и сдержанность, нежность и резкость – все в нем западало в самое сердце с такой неотвратимостью, что один его запах говорил ей о том, что он – ее любовь до самой смерти.

Нет, она должна выиграть это сражение, и тогда навсегда освободится от соблазна. От мысли, что она больше никогда его не увидит, глаза Хлои наполнились слезами. Разве не станет она жалеть себя все годы, что ждут впереди? Голос шептал: отдайся тому, что так нужно вам обоим, и тебе не будет так больно. Но голос лгал.

Отбросить осторожность и поддаться невероятному наслаждению одной ночи любви и больше никогда не увидеть его, не почувствовать, не ощутить, как его тело отвечает ей? Одной мысли о Верити хватило Хлое, чтобы отшатнуться, сказать «нет» и стоять на своем. Потому что она знала, одной ночи никогда не будет достаточно.

– Нет, милорд, из нас могла бы выйти отличная парочка глупцов, но я приложила слишком много усилий, чтобы стать той респектабельной женщиной, какая я сейчас, вопреки всем сплетням и недоверию, с которым вы и многие другие отнеслись ко мне, когда я приехала сюда с ребенком на руках. Я не могу поддаться недостойным посулам такого джентльмена, как вы, и пустить все по ветру, – сказала она с безрассудной улыбкой, призванной разрядить напряжение.

– Неужели вы считаете меня подлецом, способным взять то, что не дается по доброй воле? – возмутился Люк, отказываясь вместе с ней улыбнуться тому, что на самом деле было совсем не смешно. – Я никогда не преследовал горничных и не пытался вырвать поцелуй у бедной гувернантки, которая не могла дать мне отпор. И никогда этого не сделаю, – выпалил он и отошел от нее к тлеющему очагу, как будто больше не мог выносить их близости.

– Я не сомневаюсь в вашем благородстве, но именно вы всегда утверждали, что, оставаясь здесь, я даю повод для пересудов.

– Вы не служанка, – отрезал он.

– Попробуйте сказать это своим гостям или хотя бы другим слугам.

– Мы оба знаем, что вы лишь изображали из себя компаньонку, а затем экономку, чтобы заморочить другим голову. Если бы вы действительно родились, чтобы быть прислугой, я никогда не относился к вам иначе, чем хозяин. Но вы сами открыли для меня сезон охоты на правду, и вам придется взглянуть ей в лицо. Нет, постойте и выслушайте меня. Я должен узнать, кто вы на самом деле, прежде чем это выяснит кто-нибудь другой, и тогда нам придется пожениться, чтобы спасти ваше доброе имя.

– Я никогда не требовала от вас такой жертвы, и довольно копаться в моей жизни. Или экономка не может просить у своего господина так много?

Презирая себя за дрожь в голосе, Хлоя почувствовала, как страшная усталость придавила ее к земле. Но она решила сопротивляться до последнего, пока не сядет в наемную карету со всем своим багажом.

– Мне кажется, вам лучше присесть, пока вы не свалились с ног! – рявкнул Люк, стремительно подойдя к Хлое, чтобы подхватить ее на руки, потому что ей грозило именно то, о чем он говорил.

После прошлой ночи она знала, как соблазнительно ощущение чьей-то заботы. Что значит почувствовать нежное прикосновение к своему лбу, прислониться к сильному мужскому телу, чтобы черпать в нем силы после изнурительной тяжести последних дней перед смертью Виржинии. Ей так хотелось позволить себе это, дать Люку удержать ее мир на самом краю.

– Со мной все хорошо, – прошептала Хлоя, стараясь отогнать дурноту, делавшую ее такой слабой рядом с мужчиной, перед которым ей никак нельзя было проявить слабость.

– Конечно, так хорошо, что вы предпочитаете спать урывками по полчаса и пребывать на грани обморока, вместо того чтобы довериться мне. Я вижу, какая вы крепкая, миссис Уитен. Ваше пепельно-серое лицо так и пышет здоровьем, а под глазами лежат черные тени. Неужели вы не видите, что мне необходимо помочь вам? – продолжил Люк так, словно ему было больно признавать это. – Неважно, кем мы могли бы или не могли бы стать друг для друга, я не могу позволить вам уехать отсюда и остаться одной в большом мире, как будто мне нет дела до того, что с вами будет, когда вы покинете этот дом.