Холодная война под водой - [6]

Связь осуществлял капитан. Что он транслировал, я не знал. Оказывается, он пояснил, что ниже «чёрных курильщиков» погружение не планировалось, и просил вернуть нас обратно.

Короткий ответ карлика восприняли мы оба:

«Сместите место вашего следующего погружения на юг».

С разрешения капитана я начал было спрашивать о химическом составе примесей в «курильщиках». Но капитан прервал:

— Замолчи! Здесь тебе не изба-читальня.

Я спросил у капитана вторую попытку. Он вперился в меня долгим взглядом, но разрешил.

«Откуда вы?» — и я образно пропустил через сознание Землю и космос.

«Мы с газовой планеты Юпитер».

Далее карлик продолжил без наших дополнительных вопросов:

«Мы живём в толще планеты, каждая раса на своём уровне. Моя раса живёт под давлением, соответствующим давлению окружающей сейчас нас воды. Изолирующий костюм обеспечивает только дыхание. Расы нашего типа уже заселили все газовые планеты Солнечной системы: помимо Юпитера — Сатурн, Уран и Нептун. Однако стабильность сообществ наших рас невелика. Мы склонны к конфликтам. Уже давно существует практика отселения на Нептун крайне деятельных, разумных и склонных к авантюризму личностей, которые могут дестабилизировать общество. Недавно принято решение создать аналогичную колонию на морском дне вашей планеты Земля. Склонные к риску поселенцы, обладая присущей им мощью и способностью точно оценивать ситуацию, иногда пренебрежительно и неосмотрительно ведут себя по отношению к землянам. Однако нам надо устанавливать хорошие отношения с вами. Тогда мы можем быть полезны друг другу. Ожидаем от вас предложение о сотрудничестве».

Карлик замолчал. И тут я, всегда помнивший о затонувшем, возможно с химическим оружием, корабле, по собственной инициативе наудачу спросил, старательно применяя форму «виджняна»:

«Неподалёку должен находиться затонувший военный корабль. Вы нам очень поможете, если принесёте какой-либо предмет с его названием».

Карлик уплыл. Я пересказал послание капитану. Он посмотрел на меня с нескрываемым раздражением, но промолчал. Ведь карлик мог вернуться после того, как закончится запас дыхательной смеси. Оставалось ждать. Но не более чем через полчаса карлик доставил на своём буксировщике якорь и через иллюминатор указал выгравированное на нём название: «Siebel Ferry».

Мы чуть не взвыли от радости, и капитан сдержанно пожал мне руку. Это был самоходный паром «Зибель», не приспособленный для транспортировки химического оружия. Карлик закрепил якорь на грузовом крюке батискафа и, используя всё тот же буксировщик (как стало очевидно, обладающий невероятной мощностью), вернул батискаф в точку подвеса и восстановил соединения.

Когда нас доставили на борт корабля-матки, мы легли на палубу, и, по крайней мере, я тайком поцеловал её.

Эпилог

Дальше было ещё интересней, хоть обошлось без нашего участия. Нас повысили в звании, наградили и перевели подальше от этого места, на базу в Баренцевом море. Для большой игры мы, понятное дело, не годились. Но, как мы узнали через некоторое время, наша разведка начала «химическую» игру с отдельными прибрежными странами, главными направлениями которой были:

— спровоцировать ложные исследования;

— блокировать промышленное развитие отдельных участков побережья;

— дискредитировать пригодность и безопасность отдельных портов.

Несведущим трудно поймать чёрную кошку в тёмной воде, особенно если её там нет, а у нас есть могущественные и рисковые союзники.

Борис Ощепков Лето с Гомером

В мире есть царь: этот царь беспощаден, Голод названье ему.

Н. А. Некрасов. Железная дорога

В том хаосе, который называется обыкновенной жизнью, мне, тридцатилетнему греку по имени Ликаон, довелось заниматься многим. Конечно, прежде всего я был авантюристом. А как им не стать, если уже довелось быть воином, лоцманом, переписчиком судебных бумаг, игроком в кости (что опасней всего) и сборщиком податей? Где та блаженная страна, в которой можно остаться и заняться красивым и вечным? Пока часто выпадает быть голодным и настороже: кто нападёт первым — ты или на тебя?

Однажды, когда я ночевал вместе с встреченными знакомыми воинами, они сказали, что меня разыскивает слепой поэт и мудрец Гомер, которого недавно видели в его родном городе Смирна. Утром я отправился в путь и через два дня, придя на центральную площадь Смирны, с почтением преклонив колени, представился Гомеру. Он вовлёк меня в беседу, результатами которой остался доволен.

Гомер сказал, что из множества разрозненных эллинских легенд и мифов складывает одну цельную поэму «Или-ада»[2] о Троянской войне, которая была четыре века назад[3]. Ему нужен не просто переписчик, но разносторонне развитый человек, разбирающийся в военном деле. Взамен Гомер обещал мне покровительство (а его слово многое значило) и обучение стихосложению.

Нужно ли говорить, что я с радостью согласился быть его помощником и слугой? Вскоре стало ясно, что мы — родственные души. Поэтому за лето, которое провели вместе, я узнал о Гомере многое. Мне стало понятно, почему Гомер обладал способностью почти обходиться без прямых описаний, почему ему было достаточно вложить в уста героя одно слово или описать жест, чтобы человек или действие обрели силу и выразительность. Почему, в конце концов, он часто и умело описывал боевые эпизоды.