Холодная страсть - [54]

Следующий час тянулся бесконечно, и все еще не было ни одного слова от дяди. Когда Сузан вошла и сообщила ей голосом, полным скрытого возбуждения, что прибыл ирландский министр, она почувствовала некоторое облегчение.

— Проводи его сюда, Сузан, — ответила она ей рассеянно, так как была погружена в разрешение какого-то вопроса, который для того, чтобы подготовить к завтрашнему дню документ, должен был быть решен немедленно. Несколькими секундами позже она ощутила присутствие кого-то в комнате, и, посмотрев вверх, уперлась взглядом прямо в голубые глаза Лайэна Ардьюлина. Она приподнялась в кресле, потом опустилась обратно, не в силах произнести ни слова от потрясения.

— Джина! — Казалось, что он тоже потрясен их встречей. Он сделал несколько шагов к ней. Стройный, безупречно одетый, он вписывался в окружающую обстановку, будто это был его родной дом. Ее озадаченный взор отметил кожаную папку для бумаг у него под мышкой, неяркий клубный галстук в полоску и безукоризненно белую льняную сорочку, и, наконец, выражение напряжения на его лице, гораздо более бледном, чем запомнилось ей; губы были сжаты плотнее, а глаза были гораздо сильнее углублены каким-то чувством, то ли болью, то ли разочарованием. Она глубоко вздохнула.

— Лайэн! Что вы делаете здесь, в Нью-Йорке?

Крайне озадаченный, он запустил пальцы в шевелюру, совершенно растрепав аккуратную прическу, что, однако, позволило его волосам улечься беспорядочными волнами и сделало его гораздо более похожим на того Лайэна, которого она помнила.

— Я здесь по делам, — ответил он ей. — Мне было поручено связаться с мистером Драйзбергом, что я и сделал, и он сообщил мне, что меня ожидают в офисе фирмы «Электроник Интернэшнл», где я встречу лицо, с которым должен был увидеться. Не спрашивайте меня об имени этого человека, я его не могу сообщить вам; он пожелал остаться анонимом. Все, что я знаю о нем, это то, что он является благотворителем Керри, и мы обязаны отдать ему долг благодарности.

— Но мне сказали, что меня посетит министр, — прошептала Джорджина.

Лайэн гордо поднял голову:

— Я и есть министр, я думал, что вам это известно. И кого, на ваш взгляд, вы ожидали…

Последние его слова захлебнулись в быстром вдохе, когда его осенило. В эти долгие секунды, в течение которых он пытался осознать это открытие, он смотрел на нее в изумленном молчании, а потом его плотно сжатые губы растянулись в причудливой улыбке и он мягко произнес:

— Я должен бы был догадаться, ну и дурак же я, я никогда не подозревал.

Она отвернула свое пылающее лицо от его нежного взгляда и набралась смелости.

— Так вот что имел в виду дядя, когда сказал, что я сегодня получу ответы на все мои вопросы?

Лайэн наморщил лоб:

— Вы видели Майкла? Вы хотите сказать, что этот старый нечестивец все знал и ничего мне не сказал?

— Он и мне забыл сообщить о целом ряде вещей, — она проглотила подступившие слезы. — Например, что вы являетесь министром.

Его удивление, несомненно, было истинным.

— А разве вы не знали этого, когда были у меня в Керри? Тогда были парламентские каникулы, а я всегда провожу свободное время в Орлиной горе. Наверняка, кто-нибудь упомянул об этом — может быть, Кэт?..

Она покачала головой, пристыженная, вспомнив те обвинения, которые она так часто предъявляла ему. Она не заметила, как он приблизился к ней. Глядя на нее с улыбкой, тайны которой она не могла разгадать, он спросил:

— Тогда, если вы не знали ничего о моей работе, как вы думали, на что я живу?

Этот вопрос был задан с такой обманчивой кротостью, что она немедленно с запинкой ответила:

— Присматриваете за имением… ваши арендаторы…

Ее объяснение было внезапно прервано, когда его руки опустились ей на плечи:

— О Господи! — гневно процедил он сквозь сжатые зубы, — вы считали меня бездельником, паразитом — не удивительно, что вы не могли заставить себя поверить мне!

Джорджина со страдальческим всхлипыванием отпрянула от него.

— Очень жаль, — задыхаясь, сказала она, — но этого мне никто не сказал — ни вы, ни Кэт, ни даже дядя Майкл…

— Но я-то, я сам сообщил вашей матери, — сказал он осмотрительно, — в тот вечер, когда мы возвращались с вечеринки.

Она закрыла глаза, настолько сильным было ее страдание от боли, нанесенной ей двуличностью матери, и потом прошептала:

— Она, должно быть, забыла упомянуть об этом.

Он подошел еще ближе, так что она, трепещущая, оказалась в его тени, и мягко спросил:

— А какая разница? Разве то, что вы узнали обо мне сегодня, заставит вас поверить мне, потому что без доверия не может быть любви, а, — его голос стал глубже, — мне позарез нужна твоя любовь, дорогая.

Она не могла вынести этого. Его близость, теплота голоса и невероятная искренность — все вместе околдовало ее, и если она не выстоит перед этим очарованием, то это кончится для нее несчастьем. Однажды она уже поддалась — с катастрофическим результатом. Она отодвинулась, чтобы он не почувствовал дрожи, которая ослабляла ее, и попыталась придать своему ответу твердость.

— Любовь! Я однажды предложила вам мою любовь, и вы швырнули ее назад, мне в лицо! — Громкое рыдание перехватило ей горло, и при этом звуке он подскочил к ней, чтобы подхватить ее стройное вздрагивающее тело и крепко сжать его в объятиях. Когда она попыталась освободиться, он отрезал: