Холодная - [38]

— Мне нужно поговорить с вами, миледи, — решительно заявил он.

Очередной долг, устало решила она и обреченно протянула руку в сторону двери.

— Пойдемте.

Чем она будет платить, Боже? У нее больше ничего не осталось, кроме поместья. Заложить его опять? Продать? Сколько он должен? Осилит ли она эту сумму?..

Теодор прошел вслед за Эммой в гостиную, расположенную ближе всех к парадной двери. Слуги Дербери провожали его ненавидящими взорами.

Эмма присела на изящную софу и взглянула Теодору в глаза. Хоть держалась она прямо, но было очевидно, что это стоило ей огромных усилий. Она куталась в шаль, словно спасаясь от чего-то. Отчаяние безошибочно читалось в ее взгляде, обращенном на Теодора.

— Миледи, я прошу прощения, — повторил он.

— Сколько? — спросила Эмма.

— Что «сколько»? — удивился Теодор.

— Сколько ты проиграл в этот раз? — нетерпеливо пояснила она.

Теодор слегка улыбнулся.

— Нисколько…

— Тогда ты выиграл? — с надеждой спросила она, перебив его.

— Эмма, ты выслушаешь меня до конца хоть когда-нибудь? — с налетом раздражения поинтересовался он. Эмма тяжело вздохнула, поплотнее закуталась в шаль и прикусила губу. Убедившись, что она наконец слушает его, Теодор снова заговорил.

— Эмма, все, что случилось за последние полгода, было ненастоящим. Это была… глупая шутка.

Он напряженно следил за ее реакцией, но, очевидно, Эмма пока не понимала, о чем шла речь.

— Я не играл, — очень медленно сказал он. — Все расписки, кроме самой первой, были ненастоящими.

Никакой реакции. Она смотрела на него все тем же застывшим взором, полным отчаяния.

— Здесь, в сундучке, — оказывается, он принес с собой в гостиную небольшой сундучок; Эмма скользнула по нему рассеянным взглядом, — некоторая часть твоих драгоценностей и закладная на Дербери… Эмма!

Она потеряла сознание.

— Господи, — пробормотал Теодор, подбегая к софе. Слава Богу, что она сидела! Он как-то не ожидал такой реакции на свое сообщение. Он легонько похлопал ее по щекам.

— Эмма…

Ресницы ее затрепетали, она неуверенно открыла глаза, но взгляд ее все еще был неосмысленным.

— Тебе нужно отдохнуть, — пробормотал Теодор, поднял ее на руки и вышел из гостиной, глубоко сожалея о своей проделке, в результате которой уверенная, красивая женщина превратилась в это тусклое, усталое, отчаявшееся существо.

В холле с каменным лицом стоял Бичем.

— Где ее комната? — спросил Теодор. Дворецкий бросил невозмутимый взгляд на леди Эмму, презрительный — на Теодора, и направился к лестнице, ведущей на второй этаж.

— Сюда, милорд.

Когда Теодор положил леди Эмму на кровать, она вцепилась в его сюртук обеими руками.

— Не уходи! — взмолилась она. Так, как не раз делала в своих снах.

— Пришлите сюда ее горничную, пожалуйста, — сказал Теодор Бичему.

— Слушаюсь, милорд, — степенно выговорил он и аккуратно закрыл за собой дверь.

— Не уходи, — повторила Эмма.

— Не уйду, — тихо сказал Теодор, понимая, что она сейчас не в себе. Он снял с нее туфли, убрал шаль. Вошла Кэтрин.

— Помогите мне раздеть ее, — обратился Теодор к горничной. К счастью, в последнее время Эмма не носила корсет, так что раздеть ее до нижней рубашки не составило труда. Теодор и Кэтрин уложили леди Эшли под одеяло. Не успел Теодор отойти от кровати, как Эмма потянулась к нему:

— Не уходи…

Полагая, что жене сейчас вовсе ни к чему лишние беспокойства, Теодор отпустил горничную (которая, впрочем, вовсе не спешила уходить, оставляя миледи «с этим негодяем» — как называли Теодора слуги в Дербери — наедине, когда не слышала госпожа). Когда Кэтрин все-таки вышла, Теодор снял сапоги, сюртук, жилет, галстук и прилег рядом с Эммой поверх одеяла. Она крепко прижалась к нему, вынуждая обнять. Он гладил ее по голове, сознавая, что она позволяет это лишь от отчаяния, лишь оттого, что еще не пришла в себя после пережитого потрясения. Еще бы: после такой «шутки»! Черт его дернул проделать это?

Яркий солнечный свет бил прямо в глаза, когда Эмма проснулась. Она припомнила все, что было накануне, но не была уверена, не приснилось ли ей это. Если бы все было по-настоящему, то тогда Теодор спал бы рядом. Прошло, наверное, всего два часа с тех пор как она упала в обморок. Или нет, наверное, она даже еще не просыпалась нынче, и ей приснилась прогулка по саду, приснился приезд Теодора, приснился обморок — приснилось, что нет больше долгов. Это был сон, вызванный отчаянием. За последние недели она видела сотни таких снов.

Эмма позвонила Кэтрин, заставляя себя приподняться на подушках и встретить очередной день.

— Миледи, добрый день, — сказала горничная, входя в комнату. — Вы так долго спали, — обеспокоенно заметила она. Эмма слабо улыбнулась: вот бы вовсе не просыпаться! Во сне все так хорошо, во сне Теодор не проигрывал кучу денег и лег с ней спать.

Эмма съела тост с клубничным джемом, оставшимся с позапрошлого года, выпила чашку кофе и решительно встала с постели. Она вдруг засомневалась, а были ли вообще те две недели, когда она не получала требований к оплате?

Одевшись с помощью Кэтрин, Эмма подошла к столу, где хранила все личные бумаги, и просмотрела почту за последние несколько недель. Действительно, хоть это не приснилось. Она подхватила шаль и направилась вниз, полная решимости прогуляться — как это приснилось ей. С верхней площадки лестницы она заметила в холле… Теодора — и замерла. Это опять сон? Во всяком случае выглядел он также, как тогда, когда признавался в розыгрыше.