Холодная гавань - [2]

Если бы Грейс поправилась, он бы уж как-нибудь схимичил и прошел все тесты на зрение, чтобы только подольше оставаться со своей ротой, но увы. Когда у нее случился второй нервный срыв, он понял, что больше тянуть нельзя, и, не дожидаясь ее выхода из госпиталя, подал рапорт об увольнении.

В течение нескольких дней, пока они укладывались, Чарльз подумывал о том, чтобы двинуть в места, где они никогда не были, — в Калифорнию, к примеру, или Канаду — и там попробовать возродиться, начав новую жизнь. А с другой стороны, предки Шепарда, коренные жители Лонг-Айленда, привыкли к зеленым равнинам, картофельным полям и солоноватому ветру с моря, так что разумнее было вернуться в родные края. На неплохую военную пенсию он купил небольшой, но в общем-то приличный коричневатого цвета каркасный домик на северном побережье, на окраине поселка, с видом на залив Колд-Спринг.

В поселке он вскоре прослыл достойным, обходительным человеком, который сам покупает продукты в магазине и сдает вещи в прачечную, потому что его больная жена сидит дома. Ходили осторожные и беспочвенные слухи, что он был героем войны или, по крайней мере, как-то отличился. Все удивились бы, узнав, что он ушел в отставку в чине капитана: видом и осанкой он больше смахивал на полковника, и легко можно было себе представить, как ему отдает честь проходящий мимо батальон или даже полк, а он со строгим лицом провожает шеренги. Это впечатление порой шло вразрез с несколько комической картиной, когда он тащился по улице с продуктовыми пакетами или баулами белья в обеих руках, не в силах поправить всклокоченные ветром седые волосы или съезжающие на нос очки с толстыми стеклами, но никто, даже завсегдатаи кабачка, не позволяли себе позубоскалить на этот счет.

— А вот и я, дорогая, — крикнул он Грейс однажды, сваливая на кухонный стул гору продуктов. Убирая все в холодильник, он продолжал обращаться к ней на повышенных тонах. — По-моему, Эван уже часов десять возится с этим мотором. Откуда только берется столько энергии. Или прилежания.

Разобравшись с продуктами, он поколол лед и приготовил два напитка — бурбон с водой, — из них одну порцию с двойным виски. Миновав гостиную, он вышел на хорошо защищенную от солнца террасу, где Грейс сидела в шезлонге, и осторожно вложил стакан с двойным виски в протянутую заждавшуюся руку.

— Как же парень изменился к лучшему, да? Всего за несколько месяцев, — обратился он к ней, садясь рядом на стул со своим стаканом.

День выдался утомительным, и он мог себе позволить отдохнуть полчасика, прежде чем приниматься за ужин.

В определенные моменты, при удачной комбинации освещения и алкоголя, в Грейс все еще можно было разглядеть самую красивую девушку на танцах в клубе офицеров. Чарльз ждал этих поистине редких минут с терпением настоящего любовника и дорожил ими. Но чаще — как, например, сегодня — он предпочитал вовсе не смотреть в ее сторону, уж очень неприглядная была картина: погрузневшая, с потухшими глазами, молча оплакивающая свою незадавшуюся жизнь.

Старый добряк доктор из Форт-Мида, обсуждая ее болезнь, однажды употребил слово «неврастения»; Чарльз заглянул в словарь и решил, что это еще куда ни шло. Однако позже, в Нью-Йорке, молодой врач отмахнулся от этого термина как устаревшего и слишком неточного для использования в современной медицине. Молодой человек с напором хорошего коммивояжера стал настоятельно рекомендовать «курс психотерапии».

— Если дело сводится к спору о словах, доктор, — с трудом сдерживаясь, сказал Чарльз, — то должен вам заметить: все, что начинается на «психо», вызывает у меня подозрение. Сдается мне, ваша братия сама не понимает и никогда не поймет, чем она занимается в этой странной и скользкой области.

И он потом ни разу не пожалел о сказанном, как и о своем немедленном уходе от этого уязвленного, плоско мыслящего и напыщенного типа, вообразившего себя Зигмундом Фрейдом. О чем-то стоит впоследствии сожалеть, а о чем-то нет.

Не так давно, в разгар проблем с сыном, Чарльз чуть не сдался под напором захлестнувшего его собственный дом коварного психиатрического жаргона: разные люди убеждали его в том, что Эвану необходима «профессиональная помощь», и, самое смешное, он почти дал себя уговорить хотя бы потому, что альтернатива казалась еще более пугающей — перспективы полицейского надзора, суда для несовершеннолетних и даже исправительной школы. В те дни Чарльз постоянно был готов к тому, что зазвонит телефон и некий разгневанный мужчина начнет ему жаловаться на сына или что на пороге его дома вдруг появится парочка полицейских.

Одним словом, метаморфоза, случившаяся с Званом, была удивительной. Может, такие вещи и вправду происходят сами собой, со временем; может, помимо страданий, все, что тебе остается, — это ждать.

Даже он, человек со слабым зрением, стоило ему лишь немного податься вперед на стуле и посмотреть сквозь незатемненную секцию окна застекленной террасы, мог разглядеть фигуру Эвана Шепарда, закончившего свой рабочий день, убирающего инструменты, устало разгибающего спину, вытирающего руки о чистую ветошь.