Ходок - [47]

По дороге шли минут пятнадцать почти на ощупь, затем перед глазами проявилось мигающее тусклое пятно.

- Там ворота и будка раба-привратника, - тихо сказал один из парней.

- Хорошо, двое со мной, стараемся идти медленно и тихо, остальные ждут сигнала.

Собак никто не боялся по одной простой причине: их здесь не было. Говорят, что у вандалов лошади - сторожа не хуже собак. Мы отошли в сторону и два десятка шагов до забора, высотой около трёх метров, добирались минуты две, к счастью, не нашумели. Парни согнулись и сделали живую ступеньку, я стал одному на спину и забрался второму на плечи, упёршись руками в стену. Второй медленно приподнялся и я смог заглянуть во двор: везде было темно, хоть глаз выколи, вдали угадывались ещё более тёмные громады зданий, лишь под навесом привратной будки мигал масляный фонарь.

В верхнем торце забора торчали острые осколки обсидиана, на которые тихо устроил сложенную вдвое овчинную накидку, но прежде замер и минут семь слушал тишину. Затем взял в первого освободившегося парня конец верёвки и спустил её внутрь, буду по ней слазить, чтобы не прыгать и не шуметь.

- Держи крепко, - шепнул ему и зацепившись руками за укрытые овчиной осколки, сделал выход силой и через полторы секунды подошвы горных ботинок мягко ступили на каменные плиты подворья.

И Никанор, и Арес на виллах аристократии бывали не раз. По их словам привратник-раб никакими другими делами не занимается, кроме как открывает и закрывает ворота, однако спать ночью не имеет права категорически, иначе могли запросто казнить. А здесь, когда привозили рыбу, был старик. Сам для себя решил, что если смогу нормально поговорить, то убивать не буду.

Подойдя к будке, кинжалом отжал дверь и сразу же в свете масляного светильника увидел блеск угрюмого взгляда. Ствол револьвера смотрел прямо в его лоб. Но это было не лицо старика, а измождённого и грязного парня. Его шею охватывал железный обруч, с которого свисала длинная собачья цепь, собранная под ногами горкой ржавых звеньев, её второй конец был прикован к воротам. Ага! Видно, не простой раб.

- Ш-ш, тихо, - прошептал я, - Если не будешь шуметь, то оставлю в живых. Кто есть на вилле, где находятся воины, хозяева и рабы, и сколько их?

Он минуту молчал, затем его подбородок приподнялся, рот удивлённо приоткрылся, и взгляд начал меняться, в глазах блеснул огонёк надежды.

- Господин, - тихо прохрипел он, - Сейчас на вилле всего десять воинов, казарма вот, за моей спиной в десяти шагах. Они там спят. Следующее здание - это гостевой дом, где живёт сотник Фридубар, но там сейчас лишь две его жены. Хунерих, сын этого вора и убийцы Гелимера уговорил его отправиться в набег за рабами. В хозяйском доме никого нет, только шесть служанок и эта тварь новый управляющий Филон. Он всё время делает мне гадости, а конюха и садовника из крыла для прислуги выгнал жить в конюшню. В кузнице живут кузнец с женой и сыном и всё.

- Кто такой Гелимер и где он?

- Новый хозяин, нынешний прокуратор. Он большую часть времени проводит в Казерте, сейчас его охраняют три десятка воинов.

- А ты кто? - спросил шибко информированного раба.

- Тимон, сын убитого прокуратора Плутарчоса, когда-то эта вилла принадлежала нашей семье. Господин, поверь, я не раб, а свободный гражданин Рима, потомственный всадник.

- Разберёмся, если нигде не обманул, уйдёшь отсюда свободным человеком, казарма большая?

- На две турмы (до ста воинов), - ответил он.

- Хорошо, - стремительно тюкнул парню за ухом рукоятью револьвера и он поплыл. Бережённого и Бог бережёт, пускай полежит здесь тихонько.

Я быстро вышел к воротам, приоткрыл невысокую калитку и чиркнул зажигалкой; буквально через тридцать секунд дядька Феодор и парни были рядом.

- В казарме спят всего десять варваров, остальные тридцать вместе с хозяином виллы в Казерте.

- Плохо, что здесь не все сорок, так бы мы их чик и всё, - тихо сказал Феодор.

- Надеюсь, что мы с ними встретимся, - я взял масляный фонарь и мягко переставляя ноги с пятки на носок, двинулся к казарме, - Пошли.

- Коммодоре, пусть двое остаются на карауле, больше не надо, а остальных возьмём с собой, буду учить нашему делу. Хорошо?

- Не возражаю.

Петли не скрипели, и это единственный момент, который можно было назвать хорошим. Сразу же за дверью в нос ударило настолько неприятное амбре, что у меня едва глаза не заслезились. В углу воняла параша, конским и человеческим потом воняли одежда и обувь, спящие поминутно портили воздух, видно съели что-то не то, из нескольких мест раздавался храп. На мой тусклый огонёк, прикрытый ладонью никто не обращал внимания.

Мы надеялись, что противника здесь много больше и нам придётся работать лишь вдвоём, а парни должны были контролировать подходы и в случае каких-либо неприятностей после моего грома (выстрела) встретить и направить наше подкрепление. Но Феодор на всякий случай инструктировал их всю дорогу, говорил, что может быть возьмёт на дело. Сейчас он остановил меня рукой, мол, здесь тебе нечего делать, наблюдай со стороны, а каждому из молодых воинов указал на их противников.

Я взвёл курок револьвера и наблюдал за развернувшимся действом. Феодор своих двоих зарезал быстро и тихо: легонько толкнул жертву, а когда тот встрепенулся и сделал выдох, чикнул по горлу. Трое, в том числе Парис, справились со своими парами противников хладнокровно и без особых проблем. Зато двое самых молодых запороли косяки: Феодор им определил по одному варвару, которые сейчас громко хрипели и хлюпали, обильно забрызгав пацанов кровью.