Ходи прямо, хлопец - [77]

Андрей пустил в ход правую. Уразумбетов подумал, что Дугин начинает атаку, и, желая предупредить ее, бросился вперед. Тут уж Андрей выбирал дистанцию. Он предпочел ближнюю. Уразумбетов не ожидал этого и пропустил удар в корпус и молниеносный боковой в голову. Ответить он не успел — Андрей легко оторвался от противника и был уже далеко от его кулаков.

Наблюдая за боем, Иван Филиппович забыл все обиды, которые нанес ему Андрей за последние месяцы, он был сейчас неуязвим для обид, выше их: он видел великолепный бокс. Андрей дрался превосходно — умно, решительно, смело. До этого боя Иванцов в глубине души побаивался за своего ученика — тренировался он последние месяцы маловато, во всяком случае, гораздо меньше, чем хотелось Ивану Филипповичу. Но вот сейчас, на ринге, Андрей выглядел так, будто и не было у него перерывов в тренировке. Иванцов помнил, как после отъезда Белой шапочки, придя в зал, Андрей воскликнул: «Драться хочется!» Может быть, это желание драться, накопившееся за лето, и творит чудеса? Может быть.

В третьем раунде непробиваемый Уразумбетов еле сдерживал стремительные атаки Дугина, и за минуту до гонга судья на ринге остановил бой. Продолжать его не имело смысла: Андрей убедительно доказал свое превосходство.

Уверенные победы Андрея в отборочных соревнованиях радовали Ивана Филипповича и заставляли волноваться. Честолюбивые мечтания его, угасшие было летом, вспыхнули с новой силой. Выиграет Андрей отборочные, включат его в команду, которая будет выступать на первенстве Европы, а там… Что будет там, Иванцов себе загадывать не позволял. Надо было еще победить тут. Выиграть у Денисенко. Убедительно, чтобы сомнений ни у кого не оставалось.

Эту ночь он спал плохо, часто просыпался. Впадая в дрему, видел всякую чертовщину: ринг, перевернутый вверх ногами. Лупко, танцующего лезгинку с полотенцем в зубах.

— Ничего, Иван Филиппович, не волнуйтесь, все обойдется, — попытался успокоить тренера Андрей.

— Ничего-то ничего, да как бы не было чего, — буркнул Иванцов. — Сейчас приедем, пообедаем, и ложись спать. Обязательно поспи. Я сам тебя разбужу, вместе пойдем во Дворец спорта.

— Хорошо, — покорно согласился Андрей.

После обеда он разделся и лег. Иван Филиппович зашел проверить. Андрей сделал вид, что спит, а минут через десять и в самом деле уснул.

Когда он открыл глаза, над ним стоял Иванцов. Лицо у него было такое, будто Иван Филиппович разжевал кислицу.

— Что-нибудь случилось?

— Случилось. Денисенко сняли.

— Как сняли?

— Очень просто. Врач снял.

— Что с ним?

— Говорят — растяжение.

— Чего?

— Хитрости.

— Почему обязательно хитрости? — возразил Андрей. — Может, в самом деле растяжение.

— Сегодня утром он был здоров.

— Мало ли что бывает.

— Бывает, что и медведь летает. — Иван Филиппович вскочил и забегал по комнате. — Понимаешь, какой ход они сделали?

— Вообще-то понимаю, — сказал Андрей, вставая и натягивая брюки.

Загадка, конечно, не из трудных. Победу в отборочных отдадут Дугину, но эта победа не будет означать поражения Денисенко, и вопрос о кандидатуре тяжеловеса на европейский турнир останется открытым. Все очень просто. Но Андрею не хотелось верить, что Денисенко пошел на такую увертку. Сам бы он не пошел.

— Как-то не верится, — начал Андрей.

В эту минуту в комнату заглянул Боря.

— Ты здесь?

— Заходи, — пригласил Андрей.

— Добрый вечер, — увидев Иванцова, сказал Борис.

— Добрый вечер, — кивнул Иван Филиппович, снова опускаясь в кресло. — Объясни хоть ты ему, — он крутнул головой в сторону Дугина, — какое у Денисенко растяжение.

— Летучее, — сказал Борис. — Не первый раз. Как выступать не желает, так растяжение. С ним бывает.

— Чуяло мое сердце, что подложат они нам свинью, — сокрушался Иванцов. — Ты бы у него выиграл, я тебе скажу. Разгромно. И деваться им было б некуда.

— Первое место все-таки за Андреем, — сказал Боря.

— Светит оно, да не греет — это первое место, — возразил Иванцов.

Андрей помалкивал. Настроение у него испортилось.

18

Сборная переехала в Москву.

Поселили боксеров не в городе, а под Москвой, в доме отдыха. Прямо в лесу стояли двухэтажные дачи, в одной из них разместилась сборная. Соседей близко не было, обедать бегали через овраг, по лесной тропке, в главное здание. Три раза в неделю приходил автобус и увозил в Москву — тренироваться в зале.

До чемпионата Европы оставалось уже немного. Начались контрольные спарринги — на ринг выпускали основных претендентов, и они работали три раунда, как в настоящем бою. Тренеры смотрели — прикидывали, взвешивали: в ближайшие дни предстояло отобрать десять бойцов — команду, которая будет защищать спортивную честь Советского Союза.

Старшего тренера Иван Филиппович знал давно. Старый боксер, хороший методист, он был знатоком своего дела, умел ладить с ребятами. Иванцов полагал: хитрить ему незачем и с ним лукавить не стоит. Отозвав старшего тренера в полутемный коридорчик, Иван Филиппович спросил прямо:

— Кого ставите в тяжелом весе?

Старший тренер помялся.

— Заявку еще не подавали, — сказал он, не глядя на собеседника.

— Но сами-то решили?

Старший тренер вздохнул:

— Скорее всего Денисенко.

— Почему?