Хочу жить и умереть - [2]

– Спи спокойно, мамочка… – сдавленным голосом прошептала она. Слёзы катились по щекам девушки, спазм сдавливал горло.

Примеру Натальи последовала Олеся, затем Алевтина Сорокина и все остальные, присутствующие на похоронах. И вот настал черёд работников кладбища, заваливать гроб свежевыкопанной землёй.

Сорокина подошла к Наталье и поцеловала её.

– Если что – обращайся… Всегда помогу… – сказала она, вытирая слёзы.

– Спасибо… – прошептала девушка.

Наталья стояла с трудом – перед глазами всё плыло, голова кружилась, однако она нашла в себе силы выслушать казалось бы бесконечную вереницу соболезнований… Если бы не Олеся, то упала бы прямо на могилу матери.

Олеся понимала, в каком состоянии находится подруга, и изо всех сил старалась удержать её на ногах. Наконец, силы оставили Наталью и она начала оседать.

Олеся подхватила её.

– Идём… Я провожу тебя домой.

Ильины жили на окраине города, в пятнадцати минутах ходьбы от кладбища в старом послевоенной постройке деревянном доме (с прогнившими полами), рассчитанном на две семьи. Однако, Наталье показалось, что дорога до дома длится вечность. Обессилившая она начала падать…

– Ну, давай ещё немножко! Почти пришли! – подбадривала её Олеся.

Откуда не возьмись, показался сосед, Василий Филиппов. Он также присутствовал на похоронах. Правда, один, без жены. До Олеси доходили слухи: мол, Василий по молодости лет крутил любовь с покойной Ириной Ильиной, а к Наталье относился как к родной дочери. Какая чёрная кошка пробежала между Ириной и Василием, уже толком никто не помнил. Только разошлись их пути дорожки много лет назад, и Василий женился на другой женщине. Однако детей ему с женой Бог так и не дал. Поэтому к Наталье он продолжал относиться по-отцовски. Его жене это страшно не нравилось, однако спустя годы она, казалось, смирилась. Но проводить в последний путь Ирину Ильину так и не пришла. Всё же не смогла простить соседке романа со своим мужем.

Василий крепкими натруженными руками подхватил Наталью, донёс до дома и уложил в постель.

– Ты иди, дядь Вась… – произнесла Олеся. – Я за ней присмотрю. Мне всё равно спешить некуда.

– Ты если что, крикни… Я здесь, рядом… – заверил сосед. Он ещё раз взглянул на Наталью и тяжело вздохнул: если бы он тогда не женился… Наташа сейчас считала бы его своим отцом… Может быть, Ирина была бы жива…

Василий смахнул набежавшую слезу со щеки тыльной стороной руки. Он отправился домой с твёрдым решением помянуть Ирину так, чтобы упасть и забыться хоть на какое-то время. В последнее время Василий всё чаще злоупотреблял спиртным. Водку не покупал, слишком дорого, а вот самогон гнал, как и многие жители Сурска.

Олеся затворила дверь за соседом. Торопиться ей действительно было некуда. Отец с матерью окончательно спились. Дома находиться было просто невозможно, и Олеся давно решила: как окончит школу уедет в Москву на поиски лучшей доли. Однако для того, чтобы добраться до Москвы, а затем обустроиться в столице, хотя бы на первое время, необходимы деньги. А у Олеси их, увы, не было. Да и заработать их по нынешним временам не представлялось возможным. Тем не менее, со своей мечтой уехать из опостылевшего города и избавиться от алкашей-родителей, она не рассталась.

К Ирине Николаевне Олеся относилась, как к родной матери. Покойная всегда привечала девочку, потчевала пирожками собственного приготовления. Часто, когда родители Олеси в очередной раз напивались до чёртиков, она оставалась у Ильиных ночевать. Как ни странно девочка неплохо училась и к счастью не унаследовала от своих родителей пагубной склонности к выпивке. От постоянного недоедания она к восемнадцати годам была невелика ростом, худенькая, очень складная, белокожая. Её слегка удлинённое личико, обрамлённое от природы цвета воронова крыла локонами, выглядело на редкость благородным, если не сказать: аристократичным. И чего греха таить: мужикам она нравилась. С пятнадцати лет у Олеси появились ухажёры на много старше её. Соседи осуждали девочку, за глаза порой называли гулящей, а то и шлюхой. Однако, Ирина Николаевна никогда себе этого не позволяла, двери её дома всегда были открыты для Олеси. Поэтому сейчас Олеся ощущала патологическую ответственность за Наталью.

Глава 2

Наталья открыла глаза. В какой-то момент она даже не поняла, что находится дома. Девушка попыталась встать с кровати. Тут очнулась Олеся, прикорнувшая на старом потёртом кресле.

– Ты чё? Проснулась? – продирая глаза ото сна, поинтересовалась Олеся. Наталья в ответ угукнула и замерла, сидя на кровати.

– Леська, ты… – протянула Наталья охрипшим от слёз голосом.

– Да, я, я… Кто ж ещё? – подтвердила подруга. – Светает уже… Давай чаю заварю что ли?

– Не-е-е… – протянула Наталья, – мне бы чего покрепче… Нальёшь?

– Да запросто… Только ты б не увлекалась, – наставительно произнесла Олеся.

– Да я немножко… Можно и самогоночки… У мамы где-то была заначка, кажется в шифоньере, внизу за вещами…

Олеся встала с кресла, потягиваясь подошла к шифоньеру, отворила потёртую от времени скрипучую, как немазаная телега, дверцу. Пошарила внизу за вещами правой рукой и извлекла бутылку самогонки.