Хочу жить! Дневник советской школьницы - [112]
«Я думаю, родные мои, политическую экономию вы поймете, у вас много преимуществ перед нашими временами в занятиях. Кое-что дает и обществоведение. Если вздумаете читать, то попробуйте Чупрова в моей библиотеке. Он прост, понятен, невелик. Напиши свое впечатление от этой книги, я по ней держал экзамен в коммерческий институт. Только понятия и формулировки политической экономии надо запоминать и разбираться. Если этот предмет окажется приятным, то потом прочитаете историю экономических учений. У меня лежит Булгаков, изложено хорошо и интересно. Конечно, ваш общественник будет рекомендовать других авторов».
«Когда человечество движется вперед, учась, просвещаясь, изобретая, то такое движение человечества называется прогрессом. Эти единицы-личности: глубокие по уму ученые, одаренные от природы талантом художники, писатели (Толстой, Гоголь, Есенин), композиторы, художники живописи, ваяния, зодчества. Их мало, совсем мало, кроме них этим занимаются, как пустоцвет цветет, немало всяких, которые думают, что они личности, проводящие прогресс человечества, а на самом деле — жалкие подражатели, бесталанные, часто приносящие вред делу. Все остальные только подражают капиталистам для выгоды, барышей: барышни — чтобы понравиться, ваши учителя — чтобы выслуживаться, а особенно глуп ваш общественник со своими колхозами и всякой чертовщиной, да еще грозящий выбросить из ударной группы».
«Я на вашем месте за неделю отдыха прочитал десяток книг, которые стоят дороже ваших пустых времяпровождений. Сейчас при журнале… издаются произведения Короленко В. Г. Он не писал крупных вещей, но его рассказы содержательны. Достаньте и почитайте».
«Теперь о советах моих вам. Мне особенно хочется, чтобы из вас получились настоящие люди, интеллигентные, серьезные, умные. Поэтому я с большой осторожностью смотрю за каждым вашим шагом. Вы должны быть достаточно серьезными в своем поведении, и я не сомневаюсь в этом. Но я много наблюдал за молодежью современной, комсомольской, и она мне не нравится. Нравы слишком распущенны. Много нехорошего среди них, об этом и в газетах попадается часто ряд всевозможных сообщений. Ваши воспитатели (если они только есть) имеют нездоровый уклон, к сожалению, его не желают замечать, уделяя чересчур много общественному и политическому воспитанию (обработке) молодежи, они забыли основное — человеческую личность, ее цельность, а их общественность значительно ниже среднего».
«Эти коми-комики опять для себя ничего не хотят делать. Еще чувствуется их дикарство на каждом шагу. Полуварвары, как говорят немцы про нас. Зато скоро сразу сделаемся сверхцивилизованными. Как бы только история не подшутила над этим экспериментом».
«Я вспоминаю, года два тому назад в ваши дни рождения у вас бывали подруги-гости и вы весело проводили время, а теперь не то. Как изменилось время для нашей семьи. Ну да вы и это должны понять и не иметь обид на свою судьбу. Ведь это не случайность, не исключительное явление, а, пожалуй, обыденное. Не нужно забывать, что мы переживаем время, которое в жизни нации появляется раз в несколько столетий. Уж интересно и то, что вы живете именно в это время, ведь потом для вашей будущей жизни эта эпоха будет чрезвычайно интересна по воспоминаниям».
«Я не то что старею духом, но как-то чувствую себя лишним, вернее, посторонним от этой жизни, хотя мне и больно от этого, так как вся моя жизнь была крепко связана с этой жизнью и народом. Связав с ним всю свою судьбу, я должен нести и всю ответственность за его удачи и неудачи».
«Ты читала „Спартака“, а ведь интересная книга, главным образом она интересует меня с исторической точки зрения, так же как и „Камо грядеши“ Сенкевича. Очень советую прочитать и ее. В грубости римлян особенно упрекать нельзя, тогда ведь века такие были. Если сравнить теперешний мордобой (бокс) и проч. вещи, а также и нравы, и вообще всю действительность, то это совсем дико, если б не было фактом. А современное каннибальство у нас во время голодовки — это что-то вроде атеизма, и в то же время полное равнодушие и безразличие общества к этим безобразным фактам современности. Наблюдая тебя последние годы и сейчас, я вижу много своего в молодежи моей».
Письма детей Рыбину С. Ф.[48]
«Дорогой папочка!
Дни идут за днями, а от тебя нет ни письма, ни открытки. После приезда мамы мы от тебя ничего не слыхали. Ты уже давно должен получить письмо, в котором мы тебя извещаем, что едем в Москву. Это было давно, так что говорить о том, что твои письма идут в Родионово, нельзя. Впрочем, папочка, причину твоего молчания легко найти ввиду дальности расстояния, лежащего между Москвой и Усть-Сысольском. А у нас, папа, новость: Ленин прислал письмо, в котором пишет: „Милые детки! К концу пятилетки приходите все ко мне“. Да, папочка, это последний политический анекдот, который дошел до нас.
На первом плане нашей теперешней жизни, полной свободного времени, стоит музыка. Ей мы с удовольствием посвящаем многие часы. Разучивая пьесы и этюды, повторяя старые и разбирая новые, мы проводим за пианино (мы живем в тетиной квартире и потому нашим роялем не пользуемся) добрую половину дня, а если прибавить еще Нину, то музыка звучит постоянно и замолкает только на небольшие промежутки. Ниночка, как ты, наверно, уже слыхал, берет у меня уроки. У нее очень большое желание учиться, уроки она учит хорошо и сдает мне их через каждые два дня. Об успехах говорить нельзя, так как времени прошло немного, но учит уроки Ниночка добросовестно. Это меня радует.
Дневник Нины Луговской – прекрасное противоядие для тех, кому «советский проект» все еще кажется привлекательным. Великая утопия обернулась кровавой историей. Об этом свидетельствует Нина Луговская.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Эта книга перевернет ваше представление о людях в форме с ног на голову, расскажет о том, какие гаишники на самом деле, предложит вам отпущение грехов и, мы надеемся, научит чему-то новому.Гаишников все ненавидят. Их работа ассоциируется со взятками, обманом и подставами. Если бы вы откладывали по рублю каждый раз, когда посылаете в их адрес проклятье – вслух, сквозь зубы или про себя, – могли бы уже давно скопить себе на новую тачку.Есть отличная русская пословица, которая гласит: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива».
Князь Андрей Волконский – уникальный музыкант-философ, композитор, знаток и исполнитель старинной музыки, основоположник советского музыкального авангарда, создатель ансамбля старинной музыки «Мадригал». В доперестроечной Москве существовал его культ, и для профессионалов он был невидимый Бог. У него была бурная и насыщенная жизнь. Он эмигрировал из России в 1968 году, после вторжения советских войск в Чехословакию, и возвращаться никогда не хотел.Эта книга была записана в последние месяцы жизни князя Андрея в его доме в Экс-ан-Провансе на юге Франции.
Эта книга о типичной и в то же время очень нестандартной семье 1970-х, которой достались все атрибуты эпохи – и цековские пайки и лагерные пайки. Ее можно было назвать «записками оранжерейного мальчика» – счастлив тот, чье детство пришлось на годы застоя, чей папа – работник ЦК, а мама – преподаватель французского языка в спецшколе. Мир мальчика не только кунцевская шпана и советский хоккей, но и лето в Юрмале и зима в пансионатах для номенклатурного плебса. Фон биографии этой семьи – история самой страны: репрессии 1930-х годов, война, послевоенное студенчество, шестидесятники-интеллигенты… В этой попытке «словаря» советской эпохи почти каждый читатель узнает самого себя, предметы и понятия, из которых состояло прошлое.