Хочу женщину в Ницце - [59]

– Рад бы, Иван Иванович, тряхнуть удалью своей – поди, не старик ещё, да что-то последние дёны совсем занеможил. Ну, так ты читай скорее, Иван Иванович, не томи!

Сидя на высоком табурете, Алехан нетерпеливо тер ладонями о колени.

Бецкой вперил тревожный взгляд в лист бумаги. «Всемилостивая государыня! С крайним огорчением и сокрушением сердца принужденным себя нахожу утруждать Ваше Императорское Величество об увольнении меня из военной и штатной службы вечно. Причиною же сего, как Вашему Императорскому Величеству самой известно, жестокость долговременно моей болезни, которая довела меня до неспособности продолжать Вашему Императорскому Величеству всеподданическую мою службу. С умилением же усугубляя мою просьбу, дабы я не лишен был материнской Вашего Императорского Величества милости во время моего увольнения, что за первой предмет моего благополучия во всю жизнь имел и иметь буду. Всемилостивейшая Государыня, Вашего Императорского Величества всеподданнейший раб граф Алексей Орлов», *** марта 1768 года. Число на прошении не было проставлено.

Бецкой не сразу оторвал взгляд от документа. Выдержав паузу и с трудом уняв охватившую его почти отеческую тревогу, он произнес:

– Да, складно изложил! Однако пришел я к тебе по делу, покудова твою отставку государыня наша не приняла.

– Слыхал, Иван Иванович, что без дела ты никуда не хожий, оттого и смел принять тебя босым. По всему видать, оно у тебя спешное.

– Не тушуйся, граф. Я друг тебе, Алешка, хоть годами мы с тобой не ровня. Признаться, сам я не терплю докторов этих, но есть у меня один человечек, числится лекарем при Академии художеств. Подлого происхождения, но я в него верю. Грамоты не ведает, жена его за ним записи делает, сам же, подлец, не признает никаких церемоний. Однако же мужик честный. Лечит всякие болезни, но с разбором, с помощью китайских средств, полагая их по малой доле в здешние, из трав составленные.

– Стало быть, есть такие, кого он таким чудесным образом исцелил? – насторожился Алексей.

– Он врачевал всяких и моих друзей в том числе, и лечил их местными средствами, иной раз и без своей знаменитой книги рецептов. Многие сумели великое облегчение получить от него. Граф Сиверс, к слову, приказывал рекомендовать его тебе.

– Неужто он в медицине знает больше, чем наш медицинский факультет? Чай, не глупее его наставники были прежние.

– Ручаюсь, что готов он посрамить разом весь медицинский факультет и вылечить тебя! Эскулап от Бога, скажу я.

– Почту за благо принять сию подмогу. Токмо мне с братьями надобно советоваться, прежде чем решиться на лечение всякое.

– Советуйся, но всё едино, поначалу он тебя посмотреть желает, потому как после своего осмотра может взяться за твое лечение, затем, что принимается не за всякого, а лишь за того, кого вылечить может.

– И когда же он желает своё обследование провести?

– Немедля. Он в людской мается без дела.

– Эк ведь как хватил, немедля, – Алексей Григорьевич посмотрел на свои исхудавшие голые ноги.

– Чего ж время-то терять!

– И верно, Иван Иванович, вам отказать не решаюсь! – устало ответил Алексей скорее, чтобы не обидеть старика, чем в надежде на исцеление.

– Ну, и добро! – с чувством облегчения выдохнул Бецкой и велел звать лекаря.

Слуга проводил лекаря в спальню графа. Алехан широко улыбнулся, когда увидел тщедушного мужичонку, совсем плешивого. «Волосков с десяток, и те не напудрил», – подумал про себя он. Фельдшер был одет в офицерский зеленый мундир.

– Как звать? – напустил на себя строгости генерал Орлов.

– Зови меня, мой государь, Ерофеичем.

– Откуда ты такой, Ерофеич?

– Сибиряк я, из Иркутска, из посадских.

– Где учился медицине и кто тебя надоумил на это?

– Никто. Знать, судьба ворожит. Охотником сначала хотел стать. Ходил в Китай с караваном. Там, по охоте своей остался учиться лекарственному искусству. Стал фельдшером. По возвращении был отдан в рекруты. В Петербурге, через Иван Ивановича, он меня приметил, определился к Академии художеств.

– Сказывал Иван Иванович, что ты в Сибири нашел толстенный лечебник, который и пользуешь для лечения.

– Точно так, мой государь. Но не только, опыт у меня и чутьё на больных есть. Всё, что в Китае выведал, помню, все здешние травы знаю. Вот и всё.

Ерофеич, не мешкая, задрал у графа длинную рубаху и тщательно осмотрел больного, беззастенчиво тыкая сильными жилистыми пальцами в самые болезненные участки тела. Расспросил о симптомах болезни и вышел из спальни, не прося разрешения. Орлов удивился поведению лекаря и укоризненно посмотрел на Ивана Ивановича. Тот сразу парировал:

– Я говорил тебе, Алексей Григорьевич, что человек мой низкого происхождения. Грамоты не знает, пошел, видно, к своему мальчику в людскую, тот ему лечебник вслух читает. Малость подумает и обратно прибежит.

Вскоре Ерофеич и вправду вернулся.

– Все твои лихие болезни, мой государь, – пустые! – огласил своё умозаключение лекарь. – Я нахожу только застарелую лихорадку.

– Можешь вылечить? – в глазах Орлова забрезжила надежда.

– Сумею, только как лечить прикажешь, мой государь?

– Как это? – удивился Орлов.

– Как лечить, говорю, по-китайски или по-русски?