Хочу женщину в Ницце - [150]

– Чем же? – спросила Меза.

– «Ежели не достает ему разумения и закона». Разумения и закона, дорогая моя, – повторила Домна. – И в этом весь смысл его высказывания.

Губы добродетельной матроны дрожали. Чтобы как-то успокоить сестру, императрица примиряющим жестом усадила ее на место.

– Хорошо, назови мне имена этих великих, – сказала она спокойным тоном.

– Пожалуйста, давай вспоминать: Заратустра, Моисей, Пифагор, Дамид…Наконец, Иисус Христос, – и Юлия Меза загнула мизинец на правой руке.

– Кто? – настала очередь удивляться Домне. Возлежать ей надоело, и она села на кушетку, отстранив на время усердную служанку.

– Как кто? – удивилась растерянная Меза. – Иисус Христос. Я называю тебе только тех магов, которых упоминают в своих известных трактатах Авл Геллий, Апулей, Цельс, Тертуллиан, Лукиан, Диоген, да и другие твои знакомцы.

Лицо Домны выражало неподдельное удивление, а её глаза горели любопытством.

– Ты назвала магом Иисуса Христа. Мы с тобой однажды уже обсуждали христиан, точнее говоря, книгу Марка Аврелия, и было это в присутствии мужа моего – Юлия Домна повернула голову к двери, где в углу на треножнике стояла небольшая алебастровая урна с прахом усопшего императора, наполненная благовониями, и многозначительно подняла глаза в немой молитве.

Ненадолго в повозке установилась тягостная тишина. Скрип колес да окрики и свист погонщиков напомнили сестрам о скором прибытии в Лугдун.

Юлия Августа продолжила:

– Что сейчас говорить, понятно, что стоицизм Марка – философия в первую очередь римских сенатских кругов, но никак не простого народа. Цель его философии – переносить спокойно все несчастья, научить людей жить для общества, укрепить их в добродетели, помочь выбрать твердый жизненный путь. Но разве сейчас стоицизм не пришел в упадок? Разве последний его преданный приверженец, наш божественный Марк Аврелий, в своем трактате, скажем честно, до крайности пессимистичном, не сделал упор на невозможность что-либо исправить в этом порочном, исполненном зла мире? Слава Богам нашим, что он не успел разувериться в их могуществе. Однако так и не уверовал ни в бессмертие души, ни в правоту божественных законов. Вспомнил ли он о Христе и его последователях? Да, вспомнил однажды, когда говорил о душе. Марк говорил, что душа человека должна быть готова отрешиться от тела без оттенка воинственности, свойственной христианам, строго без театральности. Заметь, он подчеркнул воинственность и театральность поведения христиан. Его отрицательное отношение к христианам определяется не религиозными соображениями, а чисто философскими побуждениями. В годы царствования Марка действительно были гонения на христиан, но только однажды и только в Лугдуне, куда мы с тобой скоро приедем. Гонения были связаны не с его политикой, а с ненавистью народа к христианам, которых они считали виновниками эпидемии. Не хочу хулить Богов, но, наверное, стоит вспомнить с благодарностью Овидия Кассия, тогда поднявшего восстание на юге Империи против Марка. Это заставило императора оторвать свой взор на время от маркоманов и сарматов на севере и побывать наконец у нас в Сирии, и даже дойти до Александрии. Ты, сестра, была почти взрослой девушкой, когда видела Марка, проходившего с легионами через наш город. Его знакомство с Лукианом, проживавшим тогда в Александрии, а также с Цельсом, были, скорее всего, не случайными. Позже Цельс написал свой трактат «Правдивое слово», благодаря которому и мы с тобой тоже смогли разобраться, что, собственно, из себя представляет пророк Иисус Христос. Даже Дион Кассий, этот историк-всезнайка, отвечая мне однажды на мой запрос, отписал, что христианство с его точки зрения – это всего лишь разновидность иудейских обычаев. Я ценю слово Диона Кассия Коккейана как слово мудрейшего из историков Рима, но и Цельса, и Лукиана ценю тоже высоко. Что Цельс, что Марк Аврелий – не враги христиан. Их религия вызывала у Цельса и у Марка лишь жалость, а не гнев. Они гуманные просветители и верили в силу убеждения и логику. Теперь ты, как я понимаю, готова предложить мне Иисуса на роль главного героя будущей книги как великого чародея!

Юлия Меза подтверждающее кивнула, не проронив, однако ни слова, как того требовала благородная скромность. Она любила слушать сестру, когда неподдельная любовь к софистике окрыляла эту матрону, известную в народе как матерь лагерей, сената и Отчизны, а теперь еще получившую и титул «Феликс».

– Допустим, – опустив веки, согласилась с сестрой Домна, – но тогда хочу задать вопрос: был ли Иисус на самом деле? Существуют ли материальные свидетельства его жизни? Минуло ровно два столетия с даты его вероятного рождения. Мы с тобой изучили работу Цельса и теперь знаем, что никаких свидетельств, подтверждающих присутствие Иисуса на Земле, Цельс не обнаружил. Не потому ли друг Цельса Лукиан так едко и зло высмеивал христиан. Вспомни шедевр его красноречия – рассказ «Лжепророк». Его до сих пор читают не только в библиотеках Александрии, но и в самом Риме. Читают, да подсмеиваются. Обращаю твое внимание, сестра, что там Лукиан вспоминает и об Апполонии из Таины! Его сарказм по поводу Апполония сейчас мы опустим. Меня интересует сухой факт упоминания прославленным писателем имени Аполлония из Таины как доказательство существования его на Земле.